— Ох, твои студенческие годы просто огонь, не то, что мои. Я типичная зануда-ботаник, которая жила лишь мыслью о том, как получить главную роль в крутом фильме.
— Неплохая мечта у тебя, знаешь ли.
Анетти кивнула, а после оперлась на стену здания, возле которого они остановились.
— Знаешь, мне кажется, что нам пора возвращаться, — сказала она.
— Может быть. А с чего такая спешка?
Анетт пожала плечами, а после опустила голову. Если честно, в её голове тоже крутилось слишком много мыслей о том, что произошло между ней и Элин. Эта буря эмоций, которая захлестнула тогда девушку, была для неё совершенно неожиданной. Ранее она даже никогда не задумывалась поцеловать девушку.
— Нам всё же стоит серьёзно поговорить, — сказала она совершенно внезапно для себя, да и для Элин.
Рыжая напряглась, осознавая, что именно эту тему сейчас поднимет её подруга. То, из-за чего она не может нормально спать, то, чем заняты её мысли целыми днями. И у неё в голове возник вопрос — они поставят точку в их отношениях, либо троеточие?
— Насчёт поцелуя? — спросила тихо Элин и Анетт сразу же кивнула.
— Я очень боюсь этого всего. И я запуталась так, как никогда ранее. Мне казалось, что я люблю Шона, моего парня, но появилась ты и будто в моей голове что-то изменилось. Переклинило, можно так сказать.
— Знаешь, у меня тоже. Ты на самом деле любишь Шона?
Анетти пожала плечами, ведь осознала, что запуталась. Любила ли она парня, или жила с ним ради денег и возможности получить роль?
— Сейчас это уже не важно, — сказала спокойно она и обняла Элин, прижимаясь к ней очень сильно.
Эти объятия были для Анетти ответом на все вопросы, как и для Элин. Их сердца бились слишком быстро, мозг отказывался думать о правильности поступков, а ноги становились ватными от прикосновений. Кто бы мог подумать, что Элин способна полюбить девушку? Да ещё и в 1492 году!
Анетти подняла голову вверх, смотря в светлые глаза девушки и платок, которым она прикрыла свои прекрасные рыжие волосы и, набравшись смелости поцеловала её манящие губы во второй раз, уже полностью отдаваясь тем неземным чувствам. Такого не было с Шоном, он никогда не вынуждал её дыхание учащаться настолько сильно и из-за этого возникать ощущению, что она задыхается. Задыхается от переизбытка чувств.
Как и Элин. Она обнимала Анетти, мечтая зарыться руками в её густых каштановых волосах. Это было троеточием в их отношениях, новой главой, которая означала, что дальше будет что-то большее, чем дружба. Им не помешает пятнадцатый век, риск быть казнёнными за запретную любовь, возможные осуждения друзей, хотя Элин была уверена на сто процентов, что её поймут и примут такой, какой она есть.
Они целовались недолго, ведь всё же опасались, что их заметят и тогда им придётся бежать из второго города. Анетти чувствовала себя намного лучше после признания, к которому морально готовилась все дни. Девушки даже не подозревали, что за ними следит ребёнок, который уже наблюдает не первый день.
Рен выпустил из объятий Нику и девушка поднялась на ноги, убегая в свою комнату. Она не хотела никого видеть, выслушивать их попытки философствовать. Рен был не против, чтобы девушка побыла наедине и сама попыталась разобраться в том, что произошло. Его целью был Купер, из-за которого всё это и началось. Парень знал, что он виновен в этом, ведь Калеб бы так просто в драку не полез.
Оказавшись на улице, Рен попросил Айли уйти прочь, чему девушка не возражала. Она зашла в дом, тоже закрываясь в комнате, чтобы переварить сегодняшнюю ссору. Такого у них не должно быть, ведь они не просто команда, они семья.
Рен сел рядом с Купером, который смотрел вниз, даже не обращая внимания на парня. Ему было всё равно на то, что происходит, на злого Калеба, плачущую Нику, или напуганную Айли. Он не мог смириться с тем, что его собственная сестра не хочет слушать его.
— Я знаю, что это из-за тебя такое произошло с Калебом, — начал разговор Рен.
Купер хмыкнул, поднимая взгляд на друга.
— Естественно. Просто я предупреждал о том, чтобы он не делал того, чего не нужно. Понимаешь, Рен, это произошло дважды и я этого не заметил. Просто как слепой ходил, когда этот ублюдок её трахал.
Рена напряг его грубый тон и выражения, но он решил не зацикливаться на этом и продолжил разговор со спокойным голосом:
— Конечно, я не прощаю их действия, но ты тоже перегнул палку. Дай Николь самой что-то решать в своей жизни. Не будь её постоянной нянькой.
— Я буду ею, потому что она убила своих родителей! — воскликнул Купер, совершенно не замечая, что Николь стояла возле двери и слышала всё, что сказал брат.