Ющко спросил о времени, необходимом для ремонта, и уехал. Работа близилась к концу, когда приехал старшина Политов с кухней. Закончив доклад, он с опаской огляделся.
— Не хотелось бы задерживаться в таком нехорошем месте... но ничего не поделаешь... некогда. Нужно кормить еще взвод управления, командира батареи... и обед заготовить... Дальше, говорят, «юнкерсы» бомбят. Разрешите начать раздачу?
Невесело вздохнув, Политов подал знак. Начался завтрак. «Воздух!» Тяжело груженные, «юнкерсы» неторопливо плыли в синем утреннем небе. Напряженный вибрирующий гул моторов далеко разносился вокруг, колебля горячий воздух.
Расчеты отбежали в поле и изготовились к стрельбе. Глаза следили за самолетом ведущего, но он не менял направления. «Юнкерсы» спешили к другой цели и спустя несколько минут скрылись из виду.
Я отошел дальше от тягача, чтобы не слышать запах солярки, и, выбрав место, прилег. После многих часов было приятно распрямить уставшее тело. В глаза светит солнце. За обочиной рожь поросла буйной травой, лучи едва прогревали мою запыленную одежду. Но тем, кто возился с гусеницей, было жарко. Васильев торопил их.
Мою дремоту неожиданно прервал вой двигателей. Летят «мессершмитты». Высота полсотни метров. Наблюдатель поздно заметил приближение самолетов. Так же, как и появились, истребители исчезли в лучах слепящего солнца. Вслед захлопали запоздалые выстрелы.
Не хотелось оставлять мягкое, удобное ложе, но «мессершмитты» сделали круг, вернулись обратно. Пулеметные очереди поднимают пыль. Дело оборачивалось скверно. Часть людей ушла в укрытия. Работа прекратилась.
Машины, подходившие с запада, останавливались. Шоферы спешили укрыться. Но «мессершмитты» предпочитали одиноко стоявшие орудия. Дважды обстреляв с бреющего полета, они набрали высоту и начали пикировать. Возле 2-го орудия кричал раненый.
«Видно, накрыла очередь», — подумал я и послал выяснить бывшего поблизости орудийного номера.
Самолеты, наконец, улетели. Политов и Смолин бросились к кухне, оттуда тоже доносились крики. Когда я подошел, уже собралось много людей. Из-под колес вылезал, издавая стоны, человек с круглыми от страха глазами. Кажется, старший повар.
— Замедленная бомба... должно быть, взорвется, — проговорил он.
Вначале я не придал значения этим словам. Меня интересовал пострадавший. С помощью санинструктора он отошел от кухни и прилег в дыму, валившем из поддувала.
Повар как будто не имел ранений. Я оставил его на попечение санинструктора, нужно взглянуть на бомбу. Где она?
Никто не мог ответить толком на этот вопрос. Люди повторяли: «Замедленная». Я знал о существовании бомб, приводимых в действие взрывателем с временным механизмом. Но чтобы немцы сбрасывали их с «мессершмиттов», да еще по колонне, было маловероятно. И, потом, истребители, насколько я помню, не сбрасывали бомбы, а если я и не заметил, то это может быть только обычная бомба, взрыватель которой не сработал.
Была бомба, или нет, а работа остановилась. Во все стороны бороздами расходились следы очередей. Люди не решались подходить к машинам. Не хотелось вызывать их, не рассеяв страх. Где же все-таки бомба?
— Там... под кухней, — ответил повар. — Контузила, сил нет... не выживу... Отнесите дальше...
Подошел Васильев. Вместе мы вернулись к кухне. Но, кроме смятой пилотки и куска кухонной трубы, под колесом ничего не было. Не заметно и следов, которые могла оставить неразорвавшаяся бомба.
— Поглядите! — вскричал, указав под колесо, Васильев. — Очередь срезала трубу, будто ножом!
Мы расхохотались. Чего только не сотворит воображение перетрусившего человека! Повар принял верхнюю часть кухонной трубы, отскочившую при падении, за бомбу.
Васильев снял с передка досыльник, извлек трубу и поднес к пострадавшему. Посыпалась сажа. Повар поднялся и под общий хохот поковылял к кухне.
Расчеты разошлись по местам. Спустя десять минут ремонт был закончен. Поставлена последняя шайба, разведен шплинт, запущены двигатели. Провожаемая улыбками, мимо орудий прошла хозяйственная машина. За ней катилась окутанная дымком кухня с укороченной трубой.
Путь к Чернобылю
Еще не было десяти часов, а самолеты уже второй раз заставили огневые взводы остановиться. Орудийные номера гуськом возвращаются к машинам. Колонна тронулась.