— Так что, «по местам»? Эй, подъем!
Забравшись в кабину, я вспомнил разговор с Варавиным. Конечно, язык до Киева доводил, но то были другие времена. Богомольцы не торопились... с котомкой и посохом шли от хутора к хутору, от избы к избе. Следом не тащились орудия со спящими людьми. Их не толкали в спину срок готовности, недовольство и сарказм начальства.
Карты нет. В памяти остался отпечаток того, что я успел разглядеть на карте Варавина. Здесь, в междуречье, дорог как будто было немного. Но кто знает?
Спустя два часа показались дома населенного пункта. По-видимому, село Заглыбье. Нужно расспросить жителей.
Орудийные номера колотили прикладами в калитки. Никто не отзывался. Лаяли в ответ собаки. Час был поздний. Время — военное.
Я уже стал терять надежду, когда в одном из дворов дверь отворилась.
— Как проехать на Теремцы?
— Теремцы? — старик, придерживая руками одежду, дважды повторил название, и, подумав минуту, ответил: — Гм... Теремцы?.. Не знаю...
— Ну, как же? Теремцы... хутор, километрах в пяти... семи южнее. Вы здешний? Как называется ваше село?
Старик произнес маловразумительное название. В моих записях оно не значилось. Я перечислил населенные пункты, пройденные батареей. После раздумья старик ответил, что таких сел он не знает.
Куда я заехал? Неужели сбился... Нет... тут недоразумение... В Заглыбье я, возможно, не попал, но относительно Ладыжичей не может быть ни малейшего сомнения. Село запомнилось, и я по складам повторил: Ла-ды-жи-чи.
Васильев зажег фонарь. Старик как-то странно двигал челюстью, подозрительно глядя то на меня, то на улицу, где гудели моторы. Поведение его начало меня пугать. Если я заблудился, нужно получить подтверждение. И побыстрее!
Прошло немного времени, и Васильев привел нескольких жителей. Село все же называлось Заглыбье. В местном произношении звучало оно несколько иначе. Удивительно, как переиначил старик название.
Чтобы продолжать путь, нужно возвратиться к озеру, где берет начало дорога на Теремцы. Спустя десять минут орудия покинули разбуженное село. Как много собак в этих лесных селениях!.. Колонна уже давно миновала околицу, а лай все не затихал.
Теперь слышался только гул двигателей. Мои мысли снова обратились к дороге. Разве это дело полагаться на расспросы? Местные жители, в этом я не раз убеждался, с детства знающие всякую тропинку в округе, не понимают человека, за которым идут орудия... Все, что касается окружающей местности, кажется им простым и понятным. В Заглыбье меня уверяли, что дорога на Теремцы идет на юго-восток без всяких отклонений. Колонна сделала уже два довольно крутых поворота и теперь двигалась, насколько я мог судить, в восточном направлении.
Не видно звезд в пасмурном небе. Зарево в районе Чернобыля расплылось, и я не мог ориентироваться по широкой полосе, которая освещала чуть ли не полнеба. Если орудия шли своим путем, то зарево должно оставаться позади. Между тем оно, опережая колонну, смещалось и делалось видимым справа, как будто движение колонны направлялось на запад.
Тягач остановился. Я оглядел дорогу и немало был обрадован, обнаружив следы машины. Не может никто другой сюда заехать, кроме Варавина или Юшко.
Орудия двинулись дальше, но сполохи справа не давали мне покоя. Оставившая след машина могла проехать и вернуться. И, кроме того, я не был уверен, что она принадлежала именно нашему полку.
Началась грязь. Под гусеницами плещутся лужи. Неожиданно впереди зажглись фары. Раз, другой.
— Наш командир батареи, товарищ лейтенант, — обозвался водитель, подтверждая мою догадку. — Он всегда так светит... Ну и дороги! Сколько еще осталось?
Сколько? Пока я сам этого не знаю. Впрочем отвечать на подобные вопросы не обязательно. Командир батареи может остановить колонну во всякое время или потребовать двигаться еще 20 или 50 часов.
Машина, действительно, взвода управления. С помощью телефонистов и разведчиков она медленно ползла навстречу, буксуя в грязи. Висел на подножке, кажется, командир батареи.
— Черепашьи темпы. Я уже начал беспокоиться...
Хутор, где мы разминулись, относится к Заглыбью... до Теремцов пройдете еще один населенный пункт. — Варавин прыгнул в грязь. — Мы находимся в междуречье Припяти и Днепра... район редконаселенный. Во всем треугольнике несколько хуторов, связанных единственной, проложенной в просеках, дорогой... Ясно? Помогите вытолкнуть мою машину. Попробую проскочить на Теремцы.
Варавин уехал. Темнота будто рассеялась. Меня больше не интересовало ни небо, ни чернобыльское зарево. Тягач мягко покачивался на корневищах, выступавших по сторонам. Голова водителя опускалась вниз. Он судорожно дергал рычаги, и тогда я напоминал ему о дороге.