Ирис в тетради стихов
Лере
Старые тетради снова перелистываю,
Старые тетради снова мне близки.
Бросил ирис аметистовые
Лепестки.
Разметал, лиловый, вслед нам,
Увядая, лепестки.
Заиграл тенями бледными
У твоей руки,
Над мечтами неизведанными
Простирая лепестки.
Злая грусть охватит снова,
Хоть любовь мертва,
Хоть и ирисы лиловые —
Лишь слова.
Я любовью сердце сковываю,
А любовь — мертва.
Самозванец
Рисуя клинопись былого
На усыпальнице скорбей,
Я жду конца во славу слова;
Вот грудь раскрытая — разбей.
Я шел блудницею, бесстыдно,
Для новых слов межою строк,
Но даже мне, слепому, видно,
Я — не ниспосланный пророк.
От слов моих на старой язве
Не нарастет живая плоть,
И прокаженный скажет:
«Разве Зерно водою размолоть?»
Я шел в Москву, как Самозванец.
Прияла пепел мой Москва,
И только тусклым взором пьяниц
Гляделися мои слова.
Коломбина
1. Новая идиллия
Вечер в ящик спрятал краски,
Напустил чернил.
Приласкайся без опаски,
Будь постыл ты мне иль мил.
В ночи бархатных хоромах
Слышен звонко сердца стук.
Нет знакомых, незнакомых,
Канет недруг — станет друг.
Днем пускай точил я стрелы,
Мазал воском тетиву. —
Брошу стрелы. Ночь приспела.
Я опять тебя зову.
Что расковано любовью, —
Я опять могу сковать…
Щеки ты натер морковью —
Сладко будет целовать.
Арлекин, устал немножко? —
Ну, тогда домой пойдем.
Коломбины вот окошко,
Вот дорожка, вот и дом.
Я сыграю на гитаре,
Арлекин, ты будешь петь.
Не дивитесь странной паре,
Золотом ведь стала медь.
2. Коломбины-дни
Пусть кружит луну-сластену,
Тучек розовый гарем, —
Я, немотой ночи нем,
Коломбин моих не трону.
Словно каждая бывала
Одуванчик — только дунь…
Было тридцать — стало мало:
Скоро кончится июнь.
Прост ведь месяцеворот:
Нету старых — тридцать новых
Тридцать первая ведет
В свежеглаженных обновах.
Потеряли и вернули
Без особой ворожбы.
Коломбины, что грибы, —
Подожди, дожди в июле!
3. Глупый Пьеро
Вере Гартевельд
Полюбился, не забылся
Профиль милого лица.
Ах, Пьеро, теперь не лето —
На руке Пьеретты нету
Обручального кольца.
Влажных губ запретный кубок
Скуп на терпкое вино;
Глуп Пьеро — в любовной мене
Он, пестро рассыпав звенья,
Утерял одно звено.
Без дурмана трав отравлен,
Черный саван приготовь, —
Долго блекнет позолота
На сафьяне переплета
Книги, названной «Любовь».
4. Утренняя Коломбина
Вся в росе, в росе — застенчивая,
Как жемчужины в косе.
Тихо бубном я побренчиваю
Коломбининой красе.
Вся — печаль, и дали палевые
Золотят едва вуаль;
Я любви твоей вымаливаю,
А тебе меня не жаль.
Вся — мечта. Уста коралловые —
Мне запретная черта,
Сердце я всегда укалываю
У их алого куста.
Вся — змея, змея обманчивая.
Зацелованный — не я.
Я кончаю, я оканчиваю.
Коломбина — не моя.
ЛАМЕНТАЦИИ МОИ (Пг., 1914)
I. ИМЕНИ ОДНОМУ
Я повторял…
Я повторял: «Радуга! Радуга!»,
Догадываясь, что это ты;
Трапезой мне лесная ягода,
И теперь мои губы святы,
Как старая у реки пагода,
У медленноводной Цзао-Ты.
Любви моей и следа зверева
Боишься! Легла на берегу
И нейдешь вить гнезда у дерева,
Где я давно тебя стерегу.
Лотосы рвешь — не разуверивай —
И подаришь моему врагу.
1. Из английского Парка
Давно ты не писала
Давно ты не писала — очень,
И снегом северной зимы
Мой плащ Ромео оторочен,
И губ не сложишь в слово «мы».
А губы знали, губы пели
Ночную песню камыша
И пили, вод не колыша,
Из вешней, тающей купели.
Но скоро ль ты меня найдешь;
Мне принесешь вина и хлеба
Теперь — когда большое небо
Сентябрьский смывает дождь?
Звезды синие
Вечером рассыплет злато солнце;
Вечером ко мне пришла ты, солнце!
Загляну я в небо ночи — звезды,
Загляну тебе я в очи — звезды.