— Господи, как же мне дерьмово, — простонал он. — Слушай, я не смогу дать это интервью.
Брук опустилась рядом на пол, поцеловала мужа в щеку и взяла за руки.
— У тебя все прекрасно получится. После появления в «Америка Ту-дей» твоя популярность возрастет.
На секунду Брук испугалась, что Джулиан заплачет. К счастью, он оторвал банан от грозди, лежавшей в миске на столе, очистил его и, откусывая большие куски, стал жевать.
— Я правда считаю, что ты напрасно волнуешься. Все понимают, что тебя пригласили выступать. Споешь «Ушедшему», зрители придут в экстаз, ты забудешь о видеокамерах, ведущие поднимутся к тебе на сцену и спросят, каково это — в одночасье стать звездой. Ты едва успеешь ответить, как ценишь и любишь своих поклонников, и сразу пойдет прогноз погоды. Ерунда, а не интервью, сам увидишь!
— Ты действительно так думаешь?
Увидев в его глазах мольбу, Брук подумала, сколько же времени прошло с того дня, как она в последний раз успокаивала мужа и как она соскучилась по таким разговорам. Ее звездный супруг остался нервным, неуверенным в себе и таким любимым.
— Я это знаю! Давай, иди прими душ, а я сварю яйца и сделаю тост. Машина придет через полчаса, опаздывать нельзя.
Джулиан кивнул, взъерошил пышные волосы жены и пошел в ванную, не прибавив ни слова. Он волновался перед каждым выходом на сцену, будь то обычный концерт в университетском баре, маленький номер на частной вечеринке или выступление на огромном стадионе где-нибудь на Среднем Западе, но Брук не могла припомнить, чтобы раньше он так себя изводил.
Она заскочила под душ сразу после мужа, поколебавшись, не сказать ли ему еще несколько ободряющих слов, но в итоге решила, что тишина тоже не помешает. Когда Брук вымылась, Джулиан уже вывел Уолтера на прогулку, и она за минуту скомбинировала подчеркнуто простой наряд, гарантировавший комфорт при общем сносном впечатлении: длинный свитер-тунику, а к нему — черные леггинсы и ботильоны без каблука. Леггинсы она начала носить сравнительно недавно, хотя они снова вошли в моду. Не устояв и купив первые эластичные, простые в уходе леггинсы, Брук ни разу об этом не пожалела. После стольких лет мучительных сражений с узенькими джинсами с низкой талией, обязывающими юбками-карандаш и слаксами, пояс которых вечно впивался в тело, леггинсы показались Брук долгожданной наградой за неудобства, которые терпят женщины. Впервые что-то стильное выгодно подчеркивало ее фигуру, маскируя отнюдь не безупречный живот и ягодицы и привлекая внимание к красивым ногам. Каждый день, натягивая леггинсы, она мысленно благодарила их изобретателя и очень хотела, чтобы они подольше оставались актуальными.
До Рокфеллер-центра доехали за несколько минут — в такую рань дороги были почти пусты. Тишину, повисшую в машине, нарушал лишь Джулиан, постукивавший пальцами по деревянной планке подлокотника. Позвонил Лео и сказал, что уже ждет их в студии. Дальше они ехали молча, и только когда машина покатила по территории центра через «звездные» ворота, Джулиан так стиснул руку Брук, что она зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.
— Все у тебя будет прекрасно, — прошептала она, когда они шли в актерское фойе в сопровождении молодого человека с наушником.
— Прямая трансляция на всю страну, — отозвался Джулиан, глядя расширившимися глазами куда-то вперед. Он был еще бледнее, чем утром, и Брук молилась, чтобы его снова не вывернуло. Достав из сумки упаковку жевательных таблеток «Пепто», она незаметно вылущила две, вложила в ладонь Джулиану и велела:
— Съешь!
Они миновали несколько студий, откуда веяло арктическим холодом кондиционера, — это делалось, чтобы ведущие могли выдержать под раскаленными юпитерами. Хватка Джулиана стала нестерпимой. Они повернули за угол, прошли мимо импровизированного салона, где три женщины раскладывали фены, расчески и все необходимое для макияжа, и оказались в комнате с креслами, двумя двухместными диванчиками и маленьким шведским столом.
Брук еще не доводилось бывать в артистических фойе, и хотя на двери имелась соответствующая табличка, обстановка была выдержана в бежевых и сиреневых тонах[23]. Зеленым в комнате был только Джулиан.
— Вот он где! — заорал, входя, Лео децибел на тридцать громче, чем надо.
— Я э-э… вернусь за вами и провожу к парикмахеру и гримеру, как только соберутся остальные участники группы, — вставил служащий, явно испытывая неловкость. — А пока выпейте, может быть, кофе, чаю… — И он вышел.
— Джулиан! Ну как мы с утра пораньше? Ты готов? Что-то не бросается в глаза, что ты в хорошей форме. Ты себя нормально чувствуешь?
Джулиан кивнул. Брук показалось, что ему Лео тоже неприятен.
— Да, — выдавил он.
Лео похлопал Джулиана по спине и повел в коридор — видимо, для секретного приватного разговора. Брук сделала себе кофе и уселась в самый дальний угол, разглядывая присутствующих и строя догадки, кем будут другие приглашенные участники сегодняшнего шоу. Маленькая девочка, судя по заносчивой мине и скрипке, которую она держала за гриф, — вундеркинд; издатель мужского журнала, вполголоса повторявший со своим агентом десять советов для похудания, которые планировалось обсудить; известная писательница женских романов с новой книжкой в одной руке и мобильником в другой, просматривавшая список входящих звонков с выражением непередаваемой скуки на лице.
В следующую четверть часа подтянулись остальные участники группы, непостижимым образом выглядевшие одновременно уставшими и оживленными. Они шумно прихлебывали кофе и по очереди уходили к визажистам, и не успела Брук спросить, как там Джулиан, музыканты разбежались приветствовать фанатов и еще раз проверить звук. Было ясное, прохладное осеннее утро, и толпа собралась огромная. Когда часов около восьми группа начала играть, аудитория разрослась до нескольких сотен зрителей, среди которых преобладали женщины и девушки от двенадцати до пятидесяти лет, скандировавшие имя Джулиана. Брук не отрывала глаз от монитора в фойе, напоминая себе, что ее мужа в эту самую минуту видит вся Америка. Подошел молодой ассистент и спросил, не хочет ли Брук присутствовать на записи интервью в студии.
Брук вскочила и поспешила за ним вниз по лестнице в очень хорошо знакомую постоянным зрителям студию. Ледяной воздух пробирал до костей.
— Ой, как красиво! Но я думала, интервью будет на сцене, прямо перед зрителями…
Ассистент коснулся гарнитуры кончиком пальца, послушал и кивнул, а затем ответил Брук, думая о чем-то своем:
— Сегодня ветрище задувает в микрофоны, только его и слышно.
— А-а… — кивнула Брук.
— Можете здесь присесть. — Он указал на складной стул между двумя массивными видеокамерами. — Сейчас они войдут в студию, и сразу начнется трансляция. — Он сверился с секундомером, висевшим на шнурке на шее. — Через две минуты. Ваш сотовый выключен?
— Да, я его в фойе оставила. Господи, как классно! — восхитилась Брук. Она впервые находилась в телестудии, тем более в студии национального шоу, и едва могла усидеть на месте, так ее возбуждало присутствие на съемке, вид операторов, звукооператоров и продюсеров с головными телефонами, деловито сновавших по коридорам. Брук смотрела, как ассистент собирает огромные диванные подушки и ставит более жесткие, поменьше, когда в двери хлынул воздух с улицы и произошло какое-то движение. С десяток людей вошли в студию, и Брук увидела, как между Мэттом Лауэром и Мередит Виейрой идет Джулиан. Он выглядел слегка ошарашенным, над верхней губой выступил пот, но он смеялся и то и дело крутил головой.
— Минута тридцать секунд! — оглушил всех женский голос по громкой связи.
Они прошли совсем рядом, и на мгновение Брук замерла, так близко увидев лица популярных ведущих. Ее взгляд перехватил Джулиан, нервно улыбнулся и что-то сказал одними губами — Брук не поняла, что именно. К нему тут же подошли двое, один показывал, как пропустить микрофон под рубашкой на спине и прикрепить к воротнику, а другой ловко припудривал компакт-пудрой его блестящее от пота лицо. Мэтт Лауэр наклонился, что-то прошептал Джулиану, который засмеялся, и отошел. Мередит села напротив Джулиана, и хотя Брук не могла расслышать, о чем они говорят, ей показалось, что муж чувствует себя вполне свободно. Она представила, как он волнуется, какой ужас испытывает, каким нереальным ему кажется происходящее, и ей стало дурно. Вонзив ногти в ладони, Брук горячо молилась, чтобы все прошло хорошо.