— Что делать будем? — спросил Джулиан с дрожью в голосе. — Домой нельзя — они за нами увяжутся.
— Да они и так наверняка знают, где дом! Они специально сюда приехали!
— Это как сказать. Мы были в центре Ист-Хэмпна. Если зимой искать здесь знакомых, лучше начинать с центра. По-моему, им просто повезло. — Джулиан ехал по Двадцать седьмому шоссе на восток, подальше от дома родителей. Их нагоняли две машины.
— Может, сразу вернемся в город?
Джулиан ударил ладонью по рулю.
— Все вещи в доме, да и опасно сейчас на дороге — разобьемся к черту…
Секунду они молчали, затем он попросил:
— Ну-ка набери номер местного полицейского отделения и включи микрофон.
Брук не знала, что он задумал, но спорить не стала. Трубку сняли, и Джулиан начал говорить, когда ответила женщина-диспетчер:
— Алло, меня зовут Джулиан Олтер, я сейчас еду по Двадцать седьмому шоссе, проезжаю Ист-Хэмптон. Мою машину на опасной скорости преследуют несколько автомобилей папарацци. Боюсь, если сейчас поеду домой, они попытаются ворваться за мной. Нельзя ли, чтобы полиция встретила меня у дома и напомнила этим людям об ответственности за посягательство на частную собственность?
Диспетчер пообещала прислать кого-нибудь в течение двадцати минут. Джулиан продиктовал адрес дома родителей и отключился.
— Умно, — похвалила Брук. — Как ты до этого додумался?
— Это не я, это Лео велел мне так поступать, если где-нибудь за пределами Манхэттена за нами увяжутся папарацци. Сейчас увидим, поможет или нет.
Минут двадцать они добросовестно кружили по маленькому городку. Наконец Джулиан посмотрел на часы и свернул направо, на проселочную дорогу, ведущую на открытый луг, где дом Олтеров-старших занимал полтора акра. Двор был большой, над ним отлично поработал ландшафтный дизайнер, но телескопический объектив позволял зафиксировать мельчайшие детали. С огромным облегчением они увидели полицейскую машину на пересечении проселочной дороги и аллеи, ведущей к гаражу. Джулиан подъехал поближе и опустил окно. Машины папарацци словно размножались по дороге: их стало уже четыре. Все они затормозили, не доезжая джипа. Когда полицейский направился к машине Олтеров, сразу затрещали фотоаппараты.
— Добрый день, сэр. Я Джулиан Олтер, это моя жена Брук. Вот, пытаемся спокойно попасть домой. Помогите нам, пожалуйста.
Полицейский был молодым, лет двадцати восьми; он без особого раздражения отнесся к вызову в первое утро нового года. Брук вздохнула с облегчением, надеясь, что коп узнает Джулиана.
И коп не подвел.
— Ого, вы Джулиан Олтер? Моя девушка — ваша большая поклонница. До нас дошли слухи, что ваши предки обитают в наших краях, но точно мы не знали. Это, значит, их дом?
Джулиан сощурился на табличку с фамилией полицейского.
— Офицер О’Мэлли, — сказал он, — я счастлив, что вашей девушке нравятся мои песни. Скажите, порадует ее альбом с автографом?
Треск затворов не ослабевал, и Брук подумала, под какими заголовками появятся эти фотографии. «Обкуренный Джулиан Олтер арестован за превышение скорости», или «Полицейский Олтеру: “Таких, как вы, нам тут не нужно”», или излюбленное: «Олтер пытается обратить полицейского в сайентологию»?
О’Мэлли просиял:
— Еще бы! Да она подпрыгнет от восторга!
Не дожидаясь просьбы мужа, Брук проворно открыла бардачок и подала Джулиану диск с хитом «Ушедшему». Они захватили новый сингл посмотреть, прослушают ли его родители Джулиана до следующего лета, но сейчас диску нашлось лучшее применение. В сумке Брук отыскала ручку.
— Ее зовут Кристи, — сказал полицейский, тщательно выговаривая каждую букву.
Джулиан сорвал пластиковую обертку, вынул бумажный вкладыш и написал: «Кристи с любовью, Джулиан Олтер».
— О, ну вот спасибо, она просто с ума сойдет, — сказал О’Мэлли, бережно убирая диск в боковой карман куртки. — Так чем я могу быть вам полезен?
— Арестуйте этих типов, — попросил Джулиан, чуть улыбаясь.
— Боюсь, не получится, но я заставлю их отъехать и напомню о неприкосновенности частной собственности. Вы проезжайте, а я этих ваших друзей введу в курс дела. Звоните, если будут проблемы.
— Спасибо! — одновременно поблагодарили Брук и Джулиан и, не оглядываясь, въехали в гараж и опустили дверь.
— По-моему, он славный парень, — отметила Брук, когда они сбрасывали обувь в прихожей.
— Все, сейчас же звоню Лео. Мы тут как в осаде, а он на пляже валяется! — И Джулиан удалился в отцовский кабинет в глубине дома.
Брук проводила мужа взглядом и пошла по комнатам, опуская экраны на окнах. День сменился серыми сумерками, освещаемыми вспышками фотоаппаратов. Выглянув из-за жалюзи на втором этаже, она едва не вскрикнула, увидев линзу объектива размером с футбольный мяч, направленную прямо на нее. Штор на окнах не было, только в маленькой душевой комнате на третьем этаже, которой никогда не пользовались, но Брук не желала рисковать и широким скотчем приклеила на окно плотный мешок для мусора.
— Все нормально? — спросила она, спустившись к Джулиану и распахнув дверь кабинета, поскольку он не отозвался на стук.
Джулиан поднял глаза от ноутбука.
— Да, все хорошо. Ты-то как? Прости за все это, — добавил он, хотя Брук не поняла его интонацию. — Отдых, конечно, испорчен…
— Ничего он не испорчен! — солгала Брук.
Джулиан снова не ответил, глядя на экран.
— Может, я разведу огонь, и посмотрим фильм? А, Джулиан?
— Хорошо. Да. Я приду через пять минут.
— Чудесно, — сказала она с наигранной беззаботностью и тихо прикрыла за собой дверь, мысленно кляня папарацци, гнусную колонку в «Ласт найт» и отчасти собственного мужа за свалившуюся на него популярность. Она стоически выдержит все, но в одном муж был прав: долгожданное блаженно-тихое уединение закончилось. Никто не смел приблизиться к дому или подойти к окнам по газону, но народ на улице все прибывал. В ту ночь они спали под гул голосов и доносившийся до них смех, под шум включавшихся и выключавшихся моторов, и хотя старались не обращать внимания, у них это слабо получалось. Когда на следующий день снег немного растаял и появилась возможность ехать, они, подремав всего часа полтора, чувствовали себя совершенно разбитыми, поэтому до Нью-Йорка добирались в молчании. Папарацци преследовали их до самого дома.
12. Лучше или хуже, чем у Сиенны?
— Алло, — сказала Брук, взяв трубку.
— Это я. Ты уже оделась? Какое платье выбрала? — тараторила Нола, задыхаясь от эмоций.
Брук покосилась на стоявшую рядом женщину лет тридцати семи и поймала на себе такой же взгляд, брошенный украдкой. Охрана «Беверли-Уилшир» делала все возможное, чтобы не впускать папарацци, но немало репортеров и фотографов обходили правила, снимая номера в отеле. Брук уже видела эту женщину в вестибюле, когда отправилась посмотреть, есть ли в магазине сувениров мятные пастилки, а сейчас она вбежала в лифт вслед за Брук, когда дверцы уже закрывались. Судя по внешнему виду — шелковая блузка без рукавов, хорошо скроенные брюки, дорогие лодочки и элегантная неброская бижутерия, — женщина не была блоггером, автором колонки светских сплетен или переодетой папарацци, как тип, карауливший у здания, или другой, ходивший за Брук по пятам в супермаркете. Было от чего встревожиться: настоящая, живая, думающая, наблюдательная журналистка.
— Слушай, я сейчас поднимусь в номер и перезвоню тебе оттуда. — Брук отключилась, не дав Ноле добавить ни слова.
Женщина улыбнулась ей, обнажив великолепные жемчужно-белые зубы. Улыбка была искренней и говорила: «Я понимаю, что это такое, мне тоже надоедают по телефону подруги, — но инстинкты Брук за последние месяцы обострились до предела: несмотря на располагающую внешность и сочувственный взгляд, женщина явно была хищницей, охотницей за сенсациями, вампиром с вечнооткрытым блокнотом. Замешкайся — и тебя сожрут. Брук безумно захотелось спрятаться.