Подъехав после ресторана к налоговому управлению, я ждал, когда охранник поднимет шлагбаум, и тут к машине подошел мертвецки пьяный нищий. У меня было открыто окно, и, заглянув в него, нищий сунул мне монету в десять сантимов, со словами:
— Долгой вам жизни, мессир!
И шатаясь отошел. Я изумленно созерцал монету у себя на ладони.
— Ну, дожили! — весело заметил мой начальник. — Вот вы уже и нищих сподвигли платить налоги! И подушной, и соляной!.. Не говорил ли я вам, что в вас дремлет знатный сеньор?! Странное дело, за столом я пил только воду, но, глядя на вас, испытывал такое чувство, будто тоже живу в каком-то ином времени… Будто я… как бы это сказать… сюзерен, посвятивший вас в рыцари. Вот так. Но, в любом случае, спасибо за компанию — этот обед меня чрезвычайно развлек.
Значит, одного только предположения, что я несу на себе печать существования какого-то Гийома, хватило, чтобы во мне проявились внешние признаки знатности? И чтобы магнетическая сила предшествующей жизни начала властно притягивать ко мне жизни других людей? Нет, это было бы так же глупо, как вести счет всяким нелепым происшествиям или подозревать господина заместителя управляющего государственными финансами города Шатору в том, что он, вкупе с нищим бродягой, встал на моем пути, будучи сообщником почтальонши, решившей во что бы то ни стало отфутболить меня обратно в XV век.
Я рассматриваю свои гладко выбритые щеки в маленьком зеркальце у вешалки и возвращаю бритву своему коллеге Бергу, затем снова берусь за мобильник. Включаю меню «Сообщения», выбираю последнее из них — тот самый пустой экран, нахожу номер абонента и нажимаю кнопку «Вызов».
Слышу три звонка, потом в трубке раздается детский гомон, крики, шум, автомобильные гудки.
— Да? — произносит нетерпеливый голос.
— Здравствуйте, я Жан-Люк Тальбо из Налогового управления и…
— А, это вы, в чем дело? Я вас плохо слышу, здесь сумасшедший дом…
— Простите, кто это говорит?
— Как это «кто»… Луи де Гренан! Чем могу помочь?
Наступает пауза, в трубке слышен шорох помех и детские смешки. Я продолжаю:
— Я получил ваши сообщения.
— Какие сообщения? — удивленно спрашивает юнец.
— Ну, точнее, пустые сообщения. Что вы хотели мне сказать?
— Ничего. Я вам вообще не звонил.
— Не может быть! Ведь я узнал ваш номер из вашей же эсэмески!
— Да как же я мог посылать вам эсэсмески, если не знаю вашего номера?!
Судя по голосу, барон-временщик взволнован не меньше моего. Он просит меня не отключаться и осыпает бранью племянниц своего любовника, которых, видимо, только что привез в школу после обеда.
— Вы слушаете, месье Тальбо? Это просто невероятно — то, что вы сказали. Вообще-то, я действительно хотел кое-что вам сообщить, но мне как-то претило звонить в налоговое управление… Слушайте, у нас тут с сегодняшнего утра полный кавардак. В замке проснулись мощные силы, они бунтуют, они не желают освобождения Изабо, но я вам помогу.
— Нет уж, спасибо, не надо.
— Я прямо чувствовал, что это мой долг, и вот вы сами мне это подтвердили.
— Да ничего я вам не подтверждал! Оставьте меня в покое с вашей Изабо, это не мои проблемы!
— Но если мой телефон позвонил вам сам по себе, значит, послание более чем ясно. Ладно, пусть Гийом не беспокоится, я беру дело в свои руки. Извините, я должен отключиться, эта парочка чудовищ напала на одноклассника. Пока!
Я откладываю мобильник, вне себя от ярости. Хватит, мне надоело, что меня держат за дурачка. Мой номер телефона ему, конечно, дала Мари-Пьер, и никто иной. Хотя моя фамилия стоит в «закрытом» списке, работнику почты достаточно обратится с официальным запросом в France Telecom, и дело в шляпе.
Я раздраженно включаю свой ноутбук, собираясь покончить с уведомлением о штрафе, наложенном на Green War. Но, открыв их досье, вдруг передумываю, запускаю Googleи с мыслью «пан или пропал», как в русской рулетке, набираю имя рыцаря, с которым ассоциируют меня эти люди. Сейчас посмотрим, что к чему.
Через несколько секунд поиска я попадаю на сайт семьи д'Арбу, нечто вроде династического форума, приглашающего неизвестные доселе боковые ветви, объединенные девизом их рода «Защищать и служить», заполнить белые пятна на генеалогическом древе. Я перемещаю курсор в нижнюю часть ствола, поднимаюсь чуть выше и попадаю на Гийома д'Арбу, чьи даты жизни (1402–1450?) совпадают со временем Изабо. Это ровно ничего не доказывает, но по спине у меня пробегает холодная дрожь — холодная оттого, что все подтвердилось.
Пропускаю выспренные описания подвигов некоего сенешаля и некой сестры милосердия времен Первой мировой — двух действительно достойных звезд этого клана. Затем, после долгого колебания, посылаю мэйл с запросом о жизни рыцаря Гийома, третьего носящего это имя, — якобы с целью изучения системы налогообложения при Карле VII.
Через три минуты приходит ответ:
По всем вопросам, касающимся семьи, просьба обращаться к моему мужу Энтони д'Арбу, регистрационный номер 4134 F, следственный изолятор города Мюлуза.
Я перевожу дыхание и возвращаюсь к последним ветвям дерева. По всей видимости, Энтони д'Арбу, как и Луи де Гренан, последний отпрыск этого угасающего рода.
Преодолевая тошнотворный привкус во рту, выхожу из Googleв Janus— внутренний сервер, который позволяет нам получать информацию о высокопоставленных налогоплательщиках. Изучив сведения, касающиеся потомка Гийома и его фотографию на момент ареста, я с облегчением констатирую, что этот тип — типичный «латинос» с напомаженной прической и тоненькими усиками — не имеет никакого внешнего сходства со мной. Внук коллаборациониста, расстрелянного после Освобождения, сын высокопоставленного чиновника, руководившего благотворительным фондом и осужденного за растрату казенных денег. Сам он приговорен к пяти годам тюрьмы за сутенерство с отягчающими обстоятельствами. Я сдерживаю усмешку. Неплохо же они переиначили свой фамильный девиз — «Защищать себя и служить себе»! Если реинкарнация и существует, возможно, она дает шанс не возрождаться в той же семье.
Выхожу из Janus, снова открываю досье и за несколько минут выписываю уведомление о штрафе, радуясь тому, что никакие вирусы, никакие автоматические помехи не нарушили работу моего компьютера. Но стоило мне нажать на иконку «сохранить документ», как я почувствовал неодолимую усталость и тяжесть в затылке.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть и очнуться.
— Тут к вам пришли, — сообщил секретарь бригады, заглянув в кабинет. — Какая-то мадемуазель Фукс. Но ей не назначено.
Я бросаю взгляд на стенные часы. Два часа! Я проспал целых два часа!
Прошу секретаря сказать посетительнице, чтобы подождала, он выходит, я с трудом поднимаюсь. У меня подкашиваются ноги, сосет под ложечкой, я распахиваю окно, чтобы проветрить мозги: в голове царит полный сумбур от вида раскинутых ног и пышной груди, сотрясаемых ударами моего тарана. Нет, довольно! Прочь, наваждение! Я не позволю ей усыплять меня по команде всякий раз, как она вздумает потрахаться со мной. Ведь сказано было — ночью, а не в разгаре дня!
До меня вдруг доходит, что я говорю вслух, а мое окно расположено как раз над местом для курения в скверике у автостоянки. В панике захлопываю окно и вытираю шею, взмокшую от холодного пота. Теперь к эротическим образам добавляются батальные сцены: пронзенные стрелами кони, отрубленные головы у ног воинов в латах. В моей руке меч, он рассекает людские тела, обагряясь кровью, которая оборачивается алой краской, и кисть Изабо кладет ее на холст, — чем яснее я вспоминаю свой сон, тем трудней мне понять его символический смысл. Наконец я встряхиваюсь, отметаю эту бередящую смесь жестокости и гармонии и иду к двери с твердым намерением выпроводить незваную гостью.
В зале ожидания, вернее в коридоре с рядом пластиковых сидений, привинченных к стене, я натыкаюсь на почтальоншу, она резво вскакивает на ноги в своих «найках» и тащит меня обратно в кабинет.