- Но папа сказал, что ты выглядела потрясно на том ужине.
- Лиза, дорогая... не надо. Ты строишь свои надежды на песке.
- А что ты собираешься делать? Выйти замуж за Кейта? Мам, он такой зануда.
- Откуда ты взяла, что кто-то собирается замуж? Я счастлива тем, что имею. Я здорова. Бизнес идет хорошо. Я при деле. У меня есть ты и Рэнди...
- А что будет, когда Рэнди решит, что он уже вырос, и уедет от тебя? Лиза обвела рукой вокруг. - Ты что, останешься одна в этом большом, старом, пустом доме?
- Вот когда это время настанет, тогда и решу, как быть.
- Мама, обещай мне одно. Если папа что-то предпримет, если он тебя куда-нибудь пригласит, ты не будешь на него вопить и вообще... Потому что, как мне кажется, он как-то проявится. Я видела, как он на тебя смотрел, когда вы сидели за ужином рядом...
- Лиза...
- А на тебя все еще стоит посмотреть, ма.
- Лиза!
- ...А папа, он вообще один из лучших людей. Даже когда он был женат на этой глухонемой, я так думала. Знаешь, мама, все могло быть хуже.
- Я не хочу говорить об этом и прошу тебя, перестань...
Лиза вскоре ушла, захватив с собой платье, чтобы отдать его в чистку. Бесс вернулась в комнату, чтобы погасить свет. На кровати так и остался раскрытым их свадебный альбом из белой кожи с выгравированной на обложке надписью золотом: "Бесс и Майкл Куррен. Июнь 8, 1968".
В комнате, казалось, сохранился запах свадебного платья и коробки от сигар, которую оставила Лиза. "Подходящий запах, - подумала Бесс, - для брака, от которого ничего не осталось".
Она опустилась на кровать и стала медленно переворачивать страницы альбома.
Задумчиво.
Ностальгически.
Фотографии доставляли ей и удовольствие, и боль. То же самое сейчас происходило и с настроением ее детей, которые тянули ее, как канат, в разные стороны. Горькое - у Рэнди, романтическое - у Лизы. Бесс захлопнула альбом. Где-то за окном скулила собака, наверное, просилась в дом. Внизу, на кухне, включился автоматический фризер, и вода с шипением побежала по трубке в стене. За стеной дома, в окружавшем его мире, мужчины и женщины шли по жизни парами, а она лежала на кровати своей дочери одна.
"Это глупо. У меня на глазах слезы, а в сердце боль. Это после того, как я вошла в эту комнату. Я позволила Лизе внушить мне надежды, в которых нет ничего, кроме ее сентиментальности. Все, что, как ей кажется, она заметила в тот вечер между мной и Майклом, - одно ее воображение".
Она покачала головой и вновь потянулась к альбому.
"А так ли это?"
Глава 6
Она отправилась в салон красоты в четверг, ей высветлили корни волос, подстригли их и уложили. Вечером она покрыла ногти лаком и с четверть часа решала, что же ей завтра утром надеть. В конце концов она остановилась на шерстяном креповом платье золотисто-апельсинового цвета, присборенном в талии, с юбкой в форме тюльпана, широким поясом и крупной пряжкой. Добавив к нему пестрый шарф, золотые серьги и несколько капель духов, она критически оглядела себя в зеркале.
"На тебя стоит посмотреть, мама".
В данный момент Бесс Куррен, пожалуй, могла бы с этим согласиться, и это произошло впервые с тех пор, как Майкл оставил ее. Чувство нанесенного оскорбления оживало в ней всякий раз, когда она смотрелась в зеркало. И не важно, какие усилия она предпринимала в уходе за собой, в конце концов она обычно находила в своем облике что-то, чем была недовольна. Чаще всего это был лишний вес.
"Четыре килограмма, - думала она сегодня. - Спустить только четыре все, что мне нужно".
Злясь на Майкла за то, что вызвал в ней этот комплекс, и на себя - за то, что она его испытывала, Бесс погасила свет и вышла из комнаты.
Она приехала в Уайт-Бер-Лэйк за пять минут до назначенного часа. Дом, в котором жил Майкл, при дневном свете производил еще большее впечатление. Надпись на французском гласила: "Chateauguet". Дорога к дому извивалась между гигантскими елями и старыми дубами. Старые ели стояли и перед входом в дом - словно охраняли его, поднимались выше крыши четвертого этажа. Здание было построено в форме буквы "V", крылья серые, с навесами чистого, глубокого темно-синего цвета. Подземные гаражи, белые балконы, медные фонари, изобилие стекла. Конек крыши и окна на последнем этаже сверкали на солнце.
Но главным, конечно, было озеро.
Оно ощущалось уже при въезде, но от вида, который открывался на месте, у Бесс захватило дух.
В холле пахло ароматизированной жидкостью для чистки ковров, обои на стенах были подобраны со вкусом. Она сняла трубку и набрала номер Майкла.
Он ответил тут же:
- Доброе утро, Бесс, это ты?
- Доброе утро. Я.
- Сейчас спущусь.
Она услышала шум лифта до того, как раскрылись его двери и из него вышел Майкл. На нем были брюки в черно-белую полоску, спортивная рубашка с поднятым воротником и хорошо связанный белый двубортный свитер. Брюки из дорогой материи, полоски рубашки повторяли полосы на брюках. Бесс, сделавшись дизайнером, теперь замечала такие вещи. Она отличала дешевую ткань на расстоянии двадцати шагов и несочетающиеся цвета - на расстоянии пятидесяти. Одежда Майкла, в том числе мокасины из мягкой черной кожи, была хорошо выбрана. Интересно, кто ему покупал все это? У него ведь совершенно отсутствует чувство цвета, и подобрать гардероб всегда было для него проблемой.
- Спасибо, что пришла, Бесс, - сказал он, придерживая дверцы лифта. Нам наверх.
Она шагнула в лифт и оказалась рядом с ним в пространстве не более четырех на шесть футов, в котором стоял такой знакомый запах его одеколона "Бритиш Стерлинг". Чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания, она поинтересовалась:
- Как правильно произносится название этого места?
- "Шатоге", - ответил он. - В 1900-х здесь был большой отель с таким названием, так же звали скаковую лошадь, которая когда-то выиграла Кентукки-дерби.
- Шатоге, - повторила она. - Красиво звучит.
Они доехали до верхнего холла, повторяющего форму нижнего, и он пропустил ее вперед, в квартиру, двери которой были открыты.
Она и трех шагов не сделала, как ею овладело радостное настроение. Какое пространство! Есть где разгуляться мысли дизайнера! Прихожая была не меньше, чем у других спальни. Пол застелен розовато-лиловым, чуть отдающим в серое ковром. Никакой мебели, только люстра из матового стекла и меди. Дальше комната расширялась, и висящая там вторая точно такая же люстра зрительно увеличивала общее пространство.
Майкл повесил ее пальто на дверь и повернулся к ней:
- Ну, вот здесь я живу.
Свет проходил через две двери справа от них.
- Это спальни для гостей... - сообщил он. - У каждой своя ванна.
Комнаты были одного размера, с огромными окнами. Одна из них была пуста, в другой стояли чертежный стол и стул. Она осматривала все, следуя за Майклом с блокнотом, рулеткой и ручкой. Сумку она оставила на полу в прихожей.
- Эти окна выходят на север?
- Скорее, на северо-запад.
Она решила отложить и блокнот, и рулетку, и ручку и сначала осмотреть всю квартиру, получить представление о каждой комнате и ее взаимодействии с остальными. Они перешли от двери к восьмиугольному пространству: четыре плоские стены и четыре двери, посредине потолка висела та самая вторая люстра. По-видимому, это был центр квартиры.
- Архитектор называет это галереей, - сказал Майкл, останавливаясь в центре комнаты.
Бесс повернулась кругом и посмотрела на люстру:
- Это очень выразительно... или может стать выразительным.
Они вошли в галерею через дверь холла. Майкл указал на остальные двери: