— Она больше, чем женщина. Она… Все вместе и что-то еще. Я должен был подойти к ней тогда, двадцать лет назад. Отдал бы все на свете за то, чтоб вернуть…
— Слова, музыкальные пассажи, снова слова.
— Но я на самом деле так чувствую. Почему ты мне не веришь?
— Что изменится от того, поверю я вам или нет?
— А разве нужно что-то менять?
Он снова достает из кармана свои наручные часы, смотрит на них, стучит по циферблату пальцем, подносит часы к уху.
— Мы тут живем по Гринвичу. А потому всегда оказываемся в минусе, — говорит Лариса.
Анатолий Васильевич решительно направляется к двери.
— Тогда давайте сыграем сцену прощания. — Лариса бросается к Анатолию Васильевичу, обнимает его, прижимается к нему всем телом. — Теперь наверное надолго, да? — произносит она голосом Анастасии. — Ты будешь приходить ко мне во сне. Береги себя. Кроме тебя, у меня никого нет, слышишь? Я твоя, только твоя…
Анатолий Васильевич с силой разжимает руки Ларисы и выскакивает на улицу.
Лариса вся сникает, точно воздушный шар, из которого выпустили воздух. Она садится прямо на пол и тихо плачет.
Появляется Малаша. Она всплескивает руками и присаживается возле Ларисы.
— Ну, ну, не плачь. Это кто же у вас был? Я со спины видала — вроде как…
— Тетя Малаша, миленькая, никому не говорите, ладно? — говорит Лариса тоном заговорщицы.
— А что?
— Это ко мне приезжали. — Лариса переходит на шепот. — Друг один.
— Да ты что! — Малаша недоверчиво смотрит на Ларису.
— Да, да, тетя Малаша. Он… я его очень, очень люблю.
— Бедный ребенок.
— Почему я бедная?
— Ну как замуж не возьмет? Как кошка с мышкой поиграет и…
— Мне все равно еще нет восемнадцати. А там видно будет.
Малаша смотрит на Ларису с удивлением, смешанным со страхом.
— А мне показалось со спины…
— Вы же плохо видите. Вам вечно что-то кажется.
— Ну да, я читаю в очках. Но на даль у меня глаза острые.
Малашу явно гложут сомнения, и это не ускользает от внимания Ларисы.
— Тетя Малаша, а как вы думаете, я не забеременею? Он… ну, в общем, он забыл презервативы.
— Да как же ты позволила?
— Я так люблю его, тетя Малаша.
— Пописай в ковшик и подмойся, пока моча еще теплая, — со знанием дела наставляет тетя Малаша.
— Думаете, поможет?
— Когда помогает, а когда…
— Тетя Малаша, я спать лягу. — Лариса встает, потягивается. — Все плывет перед глазами. Я ни минутки не спала.
— Ложись, ложись. — Она осеняет Ларису крестом. — Может, Бог даст, пронесет. Ну и дела.
Она уходит, изумленно и вместе с тем недоверчиво покачивая головой.
Лариса сворачивается калачиком в своей кровати и замирает. Потом поднимает голову, прислушивается. Она делает так несколько раз. Наконец под окном раздаются голоса. Лариса садится в кровати.
— Не встретились… Настенька получит сегодня телеграмму. Может, я на самом деле все испорчу? Что же делать?
Входят Альберт, Катя и Анастасия. Альберт с большой сучковатой палкой. Он прихрамывает. Анастасия с Катей поддерживают его с обеих сторон. Они заботливо усаживают Альберта на табуретку.
— Похоже на перелом, — говорит Анастасия. — Нужно сделать рентген и сменить кочевую жизнь на оседлую. Хотя бы временно. Мы пробудем здесь еще дней десять.
— Три сиделки. И все такие красивые и разные. Я думаю, у меня никогда не срастется кость.
— Меня, чур, в счет не принимайте, — говорит Лариса, скорчив гримасу.
— Две женщины у изголовья больного, две добрые феи из сказки. И девушка, взвалившая на себя роль злого демона.
— Неужели тебе не было больно? — изумляется Катя. — Я бы каталась по полу и выла.
— Пик уже миновал. У каждой боли есть свой пик. Как и у любви. Потом начинается постепенное затухание.
— Мне сначала показалось, будто ты нас разыгрываешь. Ты так картинно взмахнул руками, так красиво упал, как Лорка в своих этюдах. А потом еще долго не хотел вставать, декламировал Северянина, — говорит Анастасия.
— Я любовался твоим страхом, Настасья, и упивался твоей жалостью.
— Ничтожества всегда возбуждают к себе жгучую жалость и никогда — любовь, — комментирует со своего места Лариса.
— Злой демон, очевидно, полагает, что больной гордо уползет в кусты зализывать свои раны. Злой демон ошибается — больной решил ввериться без оглядки жалости двух добрых фей.
— Голова из-за тебя разболелась. — Катя трет ладонью свой лоб. — Сегодня же дам Лидке телеграмму. Пускай отрабатывает шубу и розовый унитаз.