— Елка, мандарины, пироги с печенкой, сортир в коммуналке, цветочное мыло…
Анастасия определенно не слышит Катю.
— Потом пришел Иркин муж Димка, стал дурачиться, целовать мне руки, говорить комплименты. А… уважаемый Анатолий Васильевич насупился и смотрел на него так, словно собирался плеснуть в него кофе. Потом схватил меня за руку и буквально вытащил на улицу под Димкины совсем не безобидные намеки. Гуляли, болтали о всякой ерунде. Главным образом о том, о чем молчали с самого детства.
— Это о чем же? О первой любви?
— О ней тоже. Дома мне нагорело по первое число — впервые в жизни я потеряла ощущение времени, которым всегда так гордилась. Наплела, что была на концерте в консерватории. Сама не знаю — зачем. Ведь между нами еще ничего не было.
— Было! Это бывает либо с самого начала, либо вообще не бывает.
— Да, да, Катька, ты права. Помню, я переживала по поводу того, что он не купил жене конфет и цветов — у нее был день рождения. А теперь воспоминание о том, что не купил, согревает душу. Не купил. В день ее рождения. Был со мной. Душой, разумом и всем остальным.
— Язычница.
— Да. Обращенная в так называемое христианство путем усыпления силы воли. В советское христианство.
— Не кощунствуй.
— Буду. Хочу в степь. Хочу плясать у костра. Хочу умереть на голой земле от ножа или пули. Но только не на белых простынях от старости и маразма.
— Литературщина чистой воды. Вы бы прекрасно ужились в цивилизованном мире.
— Нет уж, хватит. Сыта по горло семейной жизнью. Так называемой благополучной семейной жизнью. Парализует каждый твой живой порыв, устремление, желание. Окутывает липкой паутиной спокойствия, благополучия. Во имя сытого вечера возле телевизора. Во имя болота, где царит благословенный Пушкиным покой.
— Выход? То есть альтернатива?
— Ты считаешь, ситуация безысходная?
— Ничего я не знаю. Я мечтаю стирать его носки, варить ему по утрам кофе, гладить его рубашки… Правда, с тобой пообщаешься, и пропадает вкус к жизни подобного рода. У меня было так в детстве, когда я попробовала на язык какие-то французские духи. Потом не могла отличить черный хлеб от шоколада.
— Мне хочется…
— Чего тебе хочется?
— Мне очень хочется…
— Ну чего, чего?
— Чтоб вечно длилось очарование любовью. Чтобы прикосновение друг к другу пронзало, как электрический разряд, как молния. Чтоб все было как в первый раз… Как первый поцелуй… Чтоб перед тем, как слиться воедино, испытывать этот девичий страх ожидания. — Анастасия встает и движется по комнате с закрытыми глазами. — Чтобы любовь была самым главным смыслом жизни. Чтоб…
— Очнись!
— Чтоб всегда спать обнявшись. Дышать только друг другом. Чтоб…
— Ты замолчишь или нет?
На пороге стоит никем не замеченная Лариса. У нее широко раскрыты глаза и пылают щеки.
— Чтоб никаких компромиссов. Чтоб торжествовал максимализм. Чтоб плоть и дух были едины…
Катя вскакивает, пытается зажать Анастасии рот, но та с силой ее отталкивает.
— Чтобы не бояться быть слишком поглощенными друг другом. Чтоб ни на кого и ни на что не оглядываться. Чтобы сто, нет, двести раз на день желать сказать друг другу: я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю…
Она натыкается на Ларису, вздрагивает, открывает глаза.
— Настенька, ты балдеешь?
— Балдею. А что, завидно?
— Завидно. Меня вот никакая балда не берет. Чего я только не перепробовала!
— И что ты пробовала?
— Ты только не ругайся. И колеса глотала, и курила, и…
— Что ты мелешь?!
— Я же предупредила тебя — не ругайся. Мне ведь тоже хочется счастье испытать.
— Но ведь это не бывает по заказу. Это не может быть искусственно. Это…
— Дар богов, да? Но боги нынче прижимистые на подарки. Это ты у нас избранница.
— Скорей подопытный кролик, — устало говорит Анастасия. — Выдержит — выживет, нет — выкинут на помойку и возьмут другого.
— Не надо, мамочка. Я так боюсь твоего цинизма. Ты только что…
— Я тут распустилась с вами: ем, сплю, бездельничаю, рассуждаю о высоких материях. Пора за работу садиться.
— Настек, я бы на его месте выпорола тебя хорошенько по мягкому месту. Он сам не знает, что теряет. — Катя в восхищении смотрит на нее.
— Хватит причитать. Он все знает. В наш век все это никому не нужно. Зачем обременять себя любовью, когда можно наглотаться колес, накуриться травки. Словом, балды напустить. По крайней мере, ни к чему не обязывает.
— Мама, ты не так меня поняла.
— Я тебя прекрасно поняла. Я себя не могу понять.