Облегчение приходило, лишь когда я ненадолго засыпала, но и сны перебивались приступами мучительного кашля. Измученная болезнью и отравленная медикаментами, я не могла заботиться о шестилетней Саре и трехлетнем Чейзе. Стив разрывался между работой, заботой обо мне и детях. Но, как бы он ни старался, ворох грязного белья становился все выше, детские игрушки были разбросаны по всему дому, а Сара и Чейз страдали от недостатка внимания. Я забыла о том, что такое порядок, и просто не имела am справиться с самой легкой работой.
Мне нужно было соблюдать строгий постельный режим либо дома, либо в больнице. Я не хотела ложиться в больницу, но знала, что все равно не смогу уделять внимание Саре и Чейзу, где бы ни находилась. Итак, мы позвонили по телефону моим родителям и попросили их забрать к себе детей, пока я не выздоровею. Холодным январским днем Стив отвез Сару и Чейза в аэропорт и посадил их на самолет, летящий до Нью-Йорка. Я была слишком слаба, чтобы беспокоиться о своих близких, едущих по опасным обледеневшим дорогам, и чувствовала лишь облегчение при мысли о том, что мне предстоит заботиться лишь о себе и ни о ком другом.
В нашем доме никогда прежде не царила такая тишина. Я лежала в постели и, с трудом делая каждый вдох, слышала, как скрипели мои легкие, словно ржавые дверные петли. Мой одурманенный лекарствами мозг усиливал все звуки, раздающиеся вокруг: шипение радиатора, гул проезжающих мимо дома машин, лай соседского терьера. Когда ветер усиливался, наш старый дом скрипел и стонал, а верхушки елей за окном изгибались в диких спазмах. Я была благодарна, по крайней мере, что нахожусь в теплой спальне и не должна выходить на стужу. В промежутках между приступами кашля я наблюдала за тем, как тают под лучами восходящего солнца ледяные разводы на стеклах. Часы и минуты не имели для меня значения. Я отсчитывала время по рассвету, наступлению дня, приходу сумерек и наступлению ночи.
Однажды во второй половине дня, когда в комнате начало темнеть, а тени, отбрасываемые мебелью, становились все глубже, я лежала совершенно измученная и отчаянно мечтала о сне. Приступы кашля не позволяли мне забыться на протяжении всего дня, и мой разум часами балансировал в сумеречной зоне, разделяющей состояния сна и бодрствования.
В ту же минуту, когда усталость победила и я стала погружаться в сон, перед моим мысленным взором предстал образ хрупкого мужчины средних лет. Вначале я видела только его лицо: взгляд темно-карих глаз пронизывал меня насквозь. Я пыталась удержать видение и подробнее рассмотреть его. Образ был реален и отчетлив. Я сосредоточилась на нем и уже через несколько минут смогла различить фигуру человека и комнату, в которой он находился. Он лежал на кровати, одетый во все белое. Его тело со всех сторон было обложено подушками. Я слышала, как он кашляет, с трудом вдыхает воздух и сплевывает кровь в носовой платок. Женщина, одетая в платье, сидела у его изголовья. На ее лице застыло тревожное выражение.
Я в это время тоже лежала на кровати и с трудом дышала. Его положение показалось мне до странности знакомым.
Сила видений притягивала меня – в них была реальность и от них исходил свет, несвойственный для дневной дремы. К тому же я знала, что не сплю, так как слышала лай соседского пса под дверью дома. Я забыла о боли и кашле. Прошло напряжение, и дыхание стало более медленным. Я не двигалась, закрыв глаза, сконцентрировалась на образах и направила на них все свое внимание.
Все в этой картине было для меня необычайно знакомым: и резная кровать, и белоснежное белье, и женщина, сидящая рядом, и лицо умирающего – особенно его глаза, в которых отражалась душа. Когда я позволила себе проникнуть поглубже в видение, я почувствовала, что все это мне знакомо.
Я содрогнулась всем телом от шока узнавания, словно прикоснулась к обнаженному проводу. В одну секунду я поняла, что я была этим мужчиной, что я существовала в ином времени, на другом плане. Вначале истину постигло мое тело, лишь затем мозг смог зарегистрировать этот факт. Это было потрясающее узнавание, как если бы вы случайно столкнулись на улице с другом, которого не видели многие годы. Вначале появляется ощущение чего-то знакомого, и лишь затем вы припоминаете сознательно, где и когда встречались с ним.