— У кого?
— У тебя…
И он улыбнулся ей своей мальчишеской веселой улыбкой.
— Ты этими своими невинными голубыми глазками очаровывай лучше своих преступников, — сказала она, смеясь. — Ешь! Ты же говорил, что умираешь с голоду.
— О Боже, я совсем об этом забыл! — вскрикнул он и с огромной скоростью начал атаковать беззащитную котлету. Но уже через минуту задумался. Сидевшая напротив него жена встала, обошла стол и поцеловала его.
— Что, это так трудно? — тихо спросила она.
— У-жас-но… — кивнул он головой, потом добавил: — Но, по-моему, я уже начинаю что-то понимать. Увидим. Все выяснится очень скоро. Мне кажется, что ошибки тут быть не может.
— Тогда ешь.
Он послушно взялся снова за нож и вилку.
Глава двенадцатая
Снова та же самая дверь с табличкой:
«АННА СТРАХОВСКАЯ»
Зентек остановился и с минуту постоял, глядя на дверь, потирая ладонью свежевыбритый подбородок. Он был без шляпы, потому что день выдался отличный: жаркий и безоблачный.
Он позвонил. Подождал несколько минут, а когда уже собирался нажать на кнопку звонка во второй раз, дверь отворилась. Он не услышал шагов внутри квартиры и невольно взглянул на ноги женщины, которая открыла дверь.
Анна Страховская была обута в туфельки без каблуков, сделанные из тонкой голубой кожи, была в голубом домашнем платье, старательно причесана. Он подумал, что в эту ночь она, наверное, спала, но, взглянув на ее лицо, усомнился в этом. Это было лицо измученной женщины, на несколько лет старше той, с которой он разговаривал вчера.
Она отпрянула на шаг, пытаясь улыбнуться.
— Добрый день, — Зентек поклонился и переступил через порог. — Ваша сестра дома? Я зашел на минуточку, потому что у меня к ней есть одна просьба.
— Нет. Сестра вышла минуту назад. Прошу вас.
Когда они оказались в комнате и уселись, она без всякого недовольства посмотрела на него. Но в ее взгляде было столько усталости, что он сказал, стараясь не придавать своим словам ненужных интонаций:
— По-моему, вы сегодня плохо спали?
— Да, я не могла уснуть. Это все было ужасно. Может, я не должна так к этому относиться, но мне трудно к этому привыкнуть. Мне кажется, что я сейчас проснусь и что все это неправда.
— К сожалению, — Зентек развел руками, — я бы тоже хотел, чтобы это был просто ночной кошмар. Но мы должны принимать действительность такой, какая она есть.
Они оба замолчали. Зентек не шевелился, поглядывая в окно и легонько покачивая головой, как будто в такт какой-то знакомой песенке.
— Можно узнать, какое у вас дело к сестре? — наконец спросила она. — Мария чувствует себя сегодня намного лучше.
— Я очень рад. Я хотел как раз предложить ей, чтобы она поехала со мной на один день в Закопане.
— Не понимаю?..
Он быстро добавил:
— Разумеется, это совсем не обязательно. Ваша сестра может отказаться. Но я подумал, что через два дня похороны и что, возможно, было бы лучше, если бы вся эта история, говоря языком метафор, сошла в могилу вместе с покойным профессором Рудзинским. Что бы мы ни думали о его смерти, все-таки мы остаемся жить, не правда ли? Я думаю, что для всех заинтересованных лиц известие, что они могут начать жизнь как бы заново, без всяких новых потрясений, было бы очень… как бы это сказать… очень важно.
— Да… наверное. Но почему это еще не закончилось? Вы не удовлетворены результатами следствия?
Она старалась говорить очень свободно, но он заметил, что это дается ей с большим трудом. Она не умела хорошо играть. И как бы в подтверждение его слов она слегка покраснела. Румянец на щеках привел к тому, что ее лицо снова помолодело.
— Может быть, я слишком дотошный, а, может быть, это просто результат моей профессиональной деятельности. Понимаете, нам часто приходится сталкиваться с делами на вид совершенно простыми, которые при более подробном рассмотрении начинают усложняться и приводят к совершенно неожиданным ситуациям.
— И вы… вы ждете таких неожиданностей?
— Вы хотите, чтобы я был совершенно искренним?
— Да. Но я не знаю, будете ли вы искренним, даже если будете меня в этом заверять.
— Что ж, весьма разумно. Но я постараюсь ответить вам как можно подробнее. Я скажу вам то, что мне кажется самым важным и не дает мне спокойно спать. Речь идет об этом сахаре в чае…
Он замолчал и заметил, что сидящая напротив него женщина всматривается в него с почти болезненным вниманием.
— О каком сахаре?
Спокойно и, ничего не скрывая, он рассказал ей о своих наблюдениях в комнате, где умер Рудзинский.