— Да… — Зентек открыл глаза и приподнялся на локте. На пляже было достаточно много людей, но они уже проделали две прогулки по его территории полчаса назад, теперь уже вряд ли можно было ожидать нового наплыва отдыхающих. Кто собирался прийти, уже пришел. Через час начнется массовый уход. — Почему именно в двенадцать? — спросил он без всякого интереса.
Двое последних почти бессонных суток давали о себе знать.
Ему ужасно хотелось спать, а спокойный шум лениво накатывающихся на берег волн, которые затем с тихим однообразным шелестом расплывались на его песчаной поверхности, действовали на него как колыбельная.
— Потому что в двенадцать съезжаются люди с разных предприятий и заводов всего повята. Так уж сложилось. Постоянно приходят одни и те же люди. Но я совсем их не знаю, вы знаете… Только руки…
— Как это руки? — Он уселся, вынул из сумки бутылку с маслом и намазал себе плечи, одновременно думая о том, что ни за что на свете не хотел бы оказаться сейчас в кабинете полковника на одном из совещаний, на которых было необходимо концентрировать внимание, потому что шеф говорил быстро и требовал, чтобы ему задавали вопросы, если кто–то чего–то не поймет. Эту мысль он немедленно отогнал от себя, потому что ставил службу превыше всего и даже такие чувства, которые против своей воли испытал минуту назад, считал нелояльными по отношению к обязанностям офицера милиции.
— Да, руки. Окошечко кассы расположено так низко, что заслоняет голову клиента. Я вижу только руки, документы и средние пуговицы пиджаков, — рассмеялась она. — Боже, как тут хорошо! Не знаю, что вы подумаете обо мне, но если бы не то, что они… эти двое, Станислав и наш водитель, погибли, то я совсем не огорчалась бы, что этот человек стрелял в меня. Но вы, наверное, мне не верите…
Она взяла у него бутылку с маслом и вылила оттуда немного на ладонь, потом начала старательно втирать липкую жидкость в тело.
— Умоляю тебя, не говори мне «вы». Мы не можем об этом забывать.
Малгожата откинулась на полотенце и, лежа навзничь, закрыла глаза. Он посмотрел на нее и покачал головой. В очень открытом купальном костюме она выглядела выше, стройнее и изящнее, чем даже в одежде. Перед его глазами мелькнул тот ее образ, который впервые предстал перед его глазами два дня назад: сгорбленная, некрасивая, необаятельная сидела она напротив полковника, повторяя только «да» и «нет». Как это было возможно?
— Вас что–то беспокоит?
Только в эту минуту он увидел, что девушка смотрит на него из–под полуприкрытых век.
— Нет. — Он решительно покачал головой. — Я просто постоянно думаю о том, что мы приехали сюда и будем здесь ждать его, а он может не появиться тут в течение ста ближайших лет.
— Да, это было бы нехорошо, — спокойно сказала она тоном, который явно говорил о том, что она ничего не имела бы против этого. Потом она открыла глаза. — Вы хотите отсюда уехать? Здесь так красиво! То есть, я хотела сказать, что здесь так хорошо, что на его месте я бы обязательно приехала сюда. Я даже не думала, что наше море выглядит так же, как море в фильмах.
— Мы приехали сюда не восхищаться Балтийским побережьем а найти убийцу, который может сюда не приехать. И в этом состоит самая главная проблема.
— И что вы хотите сделать?
— Не говори мне «вы». Даже наедине ты должна к этому привыкать.
— Тогда: что хочешь сделать?
— Ничего. У нас нет другого выхода. Полковник тоже так думает: у нас гораздо больше шансов встретить его, не меняя места пребывания. Но не будем говорить сейчас об этом. Нужно, чтобы ты отдохнула после дороги и после всех этих событий и… — он усмехнулся, — перемен. Это наше первое и последнее свободное утро здесь. Потом мы постоянно будем среди людей, будем заводить как можно больше знакомств, будем стараться быть на виду и видеть всех остальных. Ты понимаешь, правда?
Он посмотрел на девушку. Она не слушала его. Ее широко открытые глаза вглядывались во что–то за его спиной. Лицо было напряженным.
Капитан молниеносно обернулся, готовый к прыжку или к отражению возможного нападения.
Из воды прямо напротив них вынырнула из волн странная голова, до половины спрятанная под маской для подводного плавания.
— Что? — прошептал Зентек, хотя расстояние и шум волн и так не позволили бы выходящему из воды человеку услышать ни слова, даже сказанного нормальным голосом.
Малгожата ничего не отвечала. Пловец снял маску и вышел из воды. Это была девушка. Она медленно шла вдоль линии прибоя, распущенные волосы спадали ей на плечи, и только теперь стало видно, что это совсем молоденькая девушка, почти ребенок.