— У почтальона есть алиби, — пояснил поручник. — Тут вы промахнулись.
— О почтальоне я сказала только для примера. Убийца не почтальон.
— А кто?
— Об этом мы поговорим, когда найдем недостающее доказательство. В квартире Легатов на улице Бучка.
— Вы думаете, что именно там следует искать разгадку?
— Только там.
— Зачем же вы обходили всех ограбленных?
— Это дало нам определенные предпосылки, из которых я сделала выводы.
— Вы сами себе противоречите. Ведь вы же сказали, что знаете, кто поднимался по лестнице.
— Да. Но между «знать» и «доказать» существует длинный путь. Вы также знаете убийцу, но это только гипотеза, ничем не подкрепленная.
— Я бы так не сказал.
— Тогда почему вы его не арестуете?
— Потому что мне не хватает нескольких доказательств. Но это только вопрос времени.
— Бьюсь, что это не так. В ваших рассуждениях существует серьезная ошибка.
— Какая?
— Вы ищете мужчину, этого Норковского. Я не отрицаю, что он существует, но в этих преступлениях нужно доказать вину женщины, тогда и мужчина сразу найдется. Неужели вы не обратили внимания, что все кражи были совершены в относительно небольшой части города?
— Мы знаем об этом. В пределах кольца, центром которого является Грюнвальдская площадь.
— А почему?
— Вероятно потому, что там находится место работы Норковского. Мы стараемся найти, какая организация: городская, государственная или кооперативная расположена в этом районе. Когда установим это, найти Норковского будет уже не сложно.
— Вы знаете такую детскую игру с поисками предметов «тепло–холодно»? Если бы мы в нее играли, я сказала бы вам «тепло, но еще не горячо».
— А ваши поиски?
— «Горячо, очень горячо». Особенно на улице Бучка.
— Вы говорите загадками. Нам не остается ничего иного, как отправиться на Бучка.
— Я хотела бы получить ответ на один вопрос. Надеюсь, что на этот раз вы будете настолько любезным и дадите мне информацию, в какой книжке были спрятаны деньги.
— Вы не знали этого? — удивился офицер. — Я думал, что, бывая в доме Легатов, вы слышали об этом. Впрочем, здесь нет никакой тайны, я могу вам сказать. Инженер спрятал восемьдесят шесть тысячезлотовых банкнотов в первом томе «Капитала». Принимая во внимание ее толщину и название, такая «книга» прекрасно подходила для этой цели.
— Она у вас здесь, в коменде?
— Даже в этой комнате! Мы ее забрали, потому что надеялись, что на ней остались отпечатки пальцев убийцы. К сожалению…
— Я хотела бы ее посмотреть.
— Пожалуйста, — поручник подошел к шкафу и вынул из него толстую книгу в твердом переплете.
Ханка осмотрела ее со всех сторон, потом открыла ее примерно в середине и сильно, с шумом, захлопнула.
— Спасибо. Больше она мне не нужна.
— Вы что–нибудь узнали?
— Да. Очень многое. Впрочем, именно то, что предполагала.
— Не понимаю.
— Потому что вы, мужчины… Ну ладно. Все в свое время… Поедем на улицу Бучка.
В квартире Легатов поручник и Ханка застали всю семью. Инженер сразу спросил поручника, нет ли чего нового. Видерский объяснил, что следствие продвигается вперед и есть надежда, что будет благополучно завершено.
— Однако это не сможет воскресить мою тещу, а что касается денег, то я уже поставил на них крест.
— Думаю, что все окажется не так плохо, — вмешалась Ханка.
— Вижу, что панна Ханечка по–прежнему старается помогать милиции в разгадывании этой загадки. Я очень вам благодарен.
— Мы пришли как раз по этому делу. Панна Врублевская разработала новую теорию, и в связи с этим хотела бы получить от вас некоторую информацию.
— Я к вашим услугам.
— Может быть, вы пригласите нас в кабинет, — предложила девушка.
Инженер отворил дверь в соседнюю комнату и пропустил вперед Ханку и поручника. Сам он вошел следом за ними, закрыл дверь и предложил гостям удобные кожаные кресла, стоящие вокруг круглого столика.
Когда они заняли места, Ханка спросила:
— Пан инженер, кто знал, что вы продали машину?
— Я совсем не делал из этого тайны. Знали, разумеется, все домашние: жена, дети, пани Попела, которую мы считаем почти членом семьи. Она столько лет у нас работает. Кроме этого, дворник, которая была свидетелем того, как новый владелец забирал машину из гаража. Я разговаривал об этом с пекарем, а также с нашим соседом, паном Дублем. Наверное, и с другими людьми. Разумеется, каждый, кто узнавал о продаже «вартбурга», интересовался, какую сумму за него удалось получить. У себя, в бюро, я тоже не скрывал этого факта.
— Я так и предполагала, — сказала студентка. — А кто знал, что деньги вы спрятали в книжках?
— Никто. Даже жену я в это не посвящал.
— Спасибо. Это все.
— Все? Но на эти же самые вопросы, которые задавала мне милиция, я уже несколько раз отвечал, — инженер был слегка разочарован.
Ханка встала и подошла к стенке, у которой находились стеллажи с книгами.
— Люблю книги. Завидую вашей библиотеке, пан инженер.
Говоря это, девушка вынула одну книжку со средней полки.
Осмотрела ее и поставила на место. Потом потянулась ниже. Осмотрела также какую–то книгу с самой верхней полки. Для этого ей пришлось встать на цыпочки.
— Однако обладание такой массой книг доставляет много хлопот, — заметила она. — Нужно постоянно вытирать с них пыль. Она все время на них собирается.
— Это правда, — признал инженер, — и это самое плохое. На это нужно массу времени. Теперь, после этой трагедии, я расставил их на полки и даже не разобрал. Возьмусь за это перед Рождеством, когда будет общая уборка. При случае очищу их и от пыли. Давно этого не делал. Последний раз, наверное, в мае.
— Прошу прощения, пан инженер, что забрала у вас столько времени. Пойдемте, пан поручник, — и девушка направилась к выходу.
Инженер любезно простился с ними и еще раз выразил надежду, что «милая соседка снова сделает какое–нибудь ценное открытие». Офицер милиции следовал за девушкой, до сих пор не понимая, зачем Врублевская приходила в эту квартиру и задала два банальных вопроса, которые милиция задавала инженеру, по крайней мере, десятикратно. Когда они оба оказались на лестнице, Ханка предложила:
— Пойдемте ко мне. Там мы сможем спокойно поговорить. Мамы дома нет. Прямо с работы она должна была поехать к своей старой приятельнице.
Поручник молча поднимался по лестнице.
— Правда, — продолжала студентка Медицинской Академии, — порядочная не приглашает незнакомых мужчин в квартиру, где кроме нее никого нет, но пан поручник и так собрал обо мне достаточно компрометирующей информации. Намного больше, чем есть на самом деле. В ваших глазах мне уже ничто не может повредить. Я не права?
Ошеломленный Видерский пробормотал в ответ что–то невразумительное. Ах, эта Ханка!
Большая комната на пятом этаже выглядела скромно, но уютно. Две тахты, у одного окна старомодный письменный стол, заваленный книгами, связанными с медициной, полка с книгами. В другом углу комнаты столик и удобные кресла, около них — торшер, на стенах — цветные репродукции. Через открытую дверь была видна кухня. Там все светилось чистотой и порядком.
— Садитесь и ждите. Через минуту будет кофе, — девушка оставила его одного и начала хлопотать в кухне. Запах свежего кофе вскоре разнесся по всей квартире.
— Итак, я слушаю вас, — поручник отпил глоток и отставил чашечку.
— Прежде всего я постоянно думала о том, почему преступник напал на меня. Я говорю о нападении на лестнице. Мне казалось странным, что он сделал это по истечении какого–то времени. Я начала вспоминать, что делала и говорила перед этим. Так у меня появились первые, еще неясные подозрения. Теперь я уже хорошо знаю, что попытка убить меня была вызвана одним разговором. Я слишком разговорилась с одним человеком, но и та, другая сторона, тоже нерасчетливо сделала два замечания. Одно правдивое, а второе было беззастенчивой ложью. Именно эта ложь и стала отправным пунктом для моего, как вы это назвали, «частного расследования».