Коридор второго этажа был широк и устлан толстым красным ковром, приглушающим звук шагов. Капитан прошел по нему и, оказавшись на противоположной стороне лестничной клетки и лифта, остановился у двери под номером 117. Тихо постучал.
— Прошу, — долетел до него приглушенный голос Малгожаты.
Зентек заколебался на секунду.. Ему показалось, что, когда он подходил к двери, оттуда были слышны какие–то другие, мужские голоса. Он нажал на ручку.
— Мне пришло в голову, что мы можем сейчас…
Он оборвал фразу на половине и как вкопанный остановился при виде того, что делалось в комнате. Малгожаты вообще не было видно, просматривались только некоторые фрагменты ее фигуры. Голова была спрятана в серебристом шлеме сушилки для волос, тело — покрыто белым полотенцем. Одна стопа находилась в тазике с горячей водой, вторую держала в руках сидящая на маленьком стульчике девушка, которая быстро манипулировала в эту минуту странной формы ножничками и даже не подняла голову, когда он вошел, занятая без остатка своей работой, как хирург, выполняющий сложную операцию. На маленьком столике около сидящей Малгожаты стоял высокий узкий бокал, до половины наполненный пурпурным, искрящимся на солнце напитком.
— Ох, прошу прощения. Я не знал… — Зентек сделал движение, как будто хотел отпрянуть назад.
— Сейчас я буду готова, братик, — донесся до него веселый голос. — Подожди меня внизу, хорошо? Как только я буду готова, сразу спущусь!
— Ладно. Я, разумеется, подожду тебя в холле.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Какое–то время он стоял перед ней, бессмысленно вглядываясь в блестящие цифры номера, и внезапно фыркнул от смеха.
Он повернулся и пошел по коридору, а потом спустился вниз по лестнице, спиралью окружающей широкую застекленную шахту лифта. Он все еще смеялся, только оказавшись под огнем любопытных глаз регистратора, портье, лифтера и боя в красной курточке, с трудом постарался придать своему лицу скучающее, безразличное выражение. Бой через секунду сорвался и выбежал из отеля при виде подъезжающего автомобиля, на верху которого громоздилась пирамида чемоданов. Сезон в Здроях только начинался, и прекрасная погода привлекала сюда большое количество гостей.
Зентек осмотрелся. Холл отеля сиял чистотой, и с первого взгляда было видно, что «Империал» готов принять всех, у кого хватит средств провести отдых в самой роскошной обстановке, какую можно отыскать на протяжении ближайших двухсот километров.
Капитан осмотрелся с удовольствием. Для человека, недавно получившего полмиллиона злотых, «Империал» был идеальным местом пребывания. Если, разумеется, этот человек приедет сюда…
Зентек вздохнул в душе, но потом настроение у него снова улучшилось. Во всяком случае, выбор места был правильным. Теперь не оставалось ничего другого, только ждать и дать девушке как можно больше возможностей для наблюдения за прибывающими на курорт.
Он поднял голову. Бой и портье как раз внесли чемоданы и поставили их у входа в лифт. За ними в холл вошла пара полных седых людей: мужчина и женщина, красные, запыхавшиеся в слишком теплой дорожной одежде. Они подошли к регистрационной стойке. Мужчина четко назвал свою фамилию и номер заказа. Служащая наклонила голову и с улыбкой подала портье ключ от номера.
Капитан снова углубился в свои мысли. К счастью, много людей можно было сразу отбросить. Вот такой, к примеру, полный пожилой мужчина не смог бы соскочить с находящегося в четырех метрах над землей ствола дуба, держа, к тому же, в руках автомат.
Глава седьмая
Песок был горячий и сухой. Погрузив в него руки, Малгожата наткнулась на маленькую розовую раковинку, осторожно взяла ее и положила на ладонь.
— У Инки есть много таких ракушек, нанизанных на нитку… — сонно сказала она. — Она носит их иногда как бусы с летними платьями…
— Кто эта Инка? — Капитан Зентек не повернул головы. Он зевнул и закрыл глаза. Солнце было в зените, и жаркий воздух окутывал их белые тела, лежащие на большой махровой простыне, разложенной в нескольких десятках шагов от моря.
— Подруга. — Малгожата сдула песок с раковинки и положила ее на свою пляжную полотняную сумку. Посмотрела наверх и сощурилась. — Двенадцать… В это время у нас всегда полно клиентов…
— Да… — Зентек открыл глаза и приподнялся на локте. На пляже было достаточно много людей, но они уже проделали две прогулки по его территории полчаса назад, теперь уже вряд ли можно было ожидать нового наплыва отдыхающих. Кто собирался прийти, уже пришел. Через час начнется массовый уход. — Почему именно в двенадцать? — спросил он без всякого интереса.
Двое последних почти бессонных суток давали о себе знать.
Ему ужасно хотелось спать, а спокойный шум лениво накатывающихся на берег волн, которые затем с тихим однообразным шелестом расплывались на его песчаной поверхности, действовали на него как колыбельная.
— Потому что в двенадцать съезжаются люди с разных предприятий и заводов всего повята. Так уж сложилось. Постоянно приходят одни и те же люди. Но я совсем их не знаю, вы знаете… Только руки…
— Как это руки? — Он уселся, вынул из сумки бутылку с маслом и намазал себе плечи, одновременно думая о том, что ни за что на свете не хотел бы оказаться сейчас в кабинете полковника на одном из совещаний, на которых было необходимо концентрировать внимание, потому что шеф говорил быстро и требовал, чтобы ему задавали вопросы, если кто–то чего–то не поймет. Эту мысль он немедленно отогнал от себя, потому что ставил службу превыше всего и даже такие чувства, которые против своей воли испытал минуту назад, считал нелояльными по отношению к обязанностям офицера милиции.
— Да, руки. Окошечко кассы расположено так низко, что заслоняет голову клиента. Я вижу только руки, документы и средние пуговицы пиджаков, — рассмеялась она. — Боже, как тут хорошо! Не знаю, что вы подумаете обо мне, но если бы не то, что они… эти двое, Станислав и наш водитель, погибли, то я совсем не огорчалась бы, что этот человек стрелял в меня. Но вы, наверное, мне не верите…
Она взяла у него бутылку с маслом и вылила оттуда немного на ладонь, потом начала старательно втирать липкую жидкость в тело.
— Умоляю тебя, не говори мне «вы». Мы не можем об этом забывать.
Малгожата откинулась на полотенце и, лежа навзничь, закрыла глаза. Он посмотрел на нее и покачал головой. В очень открытом купальном костюме она выглядела выше, стройнее и изящнее, чем даже в одежде. Перед его глазами мелькнул тот ее образ, который впервые предстал перед его глазами два дня назад: сгорбленная, некрасивая, необаятельная сидела она напротив полковника, повторяя только «да» и «нет». Как это было возможно?
— Вас что–то беспокоит?
Только в эту минуту он увидел, что девушка смотрит на него из–под полуприкрытых век.
— Нет. — Он решительно покачал головой. — Я просто постоянно думаю о том, что мы приехали сюда и будем здесь ждать его, а он может не появиться тут в течение ста ближайших лет.
— Да, это было бы нехорошо, — спокойно сказала она тоном, который явно говорил о том, что она ничего не имела бы против этого. Потом она открыла глаза. — Вы хотите отсюда уехать? Здесь так красиво! То есть, я хотела сказать, что здесь так хорошо, что на его месте я бы обязательно приехала сюда. Я даже не думала, что наше море выглядит так же, как море в фильмах.
— Мы приехали сюда не восхищаться Балтийским побережьем а найти убийцу, который может сюда не приехать. И в этом состоит самая главная проблема.
— И что вы хотите сделать?
— Не говори мне «вы». Даже наедине ты должна к этому привыкать.
— Тогда: что хочешь сделать?
— Ничего. У нас нет другого выхода. Полковник тоже так думает: у нас гораздо больше шансов встретить его, не меняя места пребывания. Но не будем говорить сейчас об этом. Нужно, чтобы ты отдохнула после дороги и после всех этих событий и… — он усмехнулся, — перемен. Это наше первое и последнее свободное утро здесь. Потом мы постоянно будем среди людей, будем заводить как можно больше знакомств, будем стараться быть на виду и видеть всех остальных. Ты понимаешь, правда?