Он повернулся и быстро отошел, оставляя их одних. И хотя мысли его были заняты делами, которые в ближайшем будущем следовало сделать как можно более успешно, однако воспоминание об этой улыбке сопровождало его гораздо дольше, чем он мог предположить.
Жена рыбака сидела под навесом и размеренно–спокойно шила большой немного искривленной иглой. На коленях у нее лежали темно–синие старые брюки с разорванной сверху донизу штаниной. Они были из брезентовой ткани, каждый стежок требовал определенных усилий. Быть может, поэтому рыбачка не заметила подошедшей и подскочила, услышав рядом с собой:
— У вас есть место для ночлега?
— Господи! — Но она быстро успокоилась и уселась обратно. — Почему нет… — Быстрый взгляд серых глаз скользнул по голове, блузке, брюкам и остановился на обуви девушки. — Двадцать пять злотых…
Стоящая девушка задумалась на мгновенье, потом сняла с плеч рюкзак.
— Хорошо.
— Деньги вперед, — сказала рыбачка, втыкая иглу в брезент.
— Хорошо.
Девушка вынула из кармана брюк кожаный кошелек и вынула оттуда две десятки. Потом отсчитала остальное мелочью. Протянула руку, но потом отдернула ее.
— Я хотела бы сначала взглянуть на комнату.
— Ладно, — сказала рыбачка.
Она встала и вышла из–под навеса. Девушка подняла рюкзак и вошла следом за ней в темноту сеней.
Комната была большая. На одной из стен висела большая картина, на которой была изображена яхта, борющаяся в бурном море. Посредине стоял стол, накрытый белой скатертью, которую рыбачка сняла и старательно сложила. В углу находилась кровать накрытая голубым покрывалом, с тремя подушками, уложенными в пирамиду. На столике у окна стояло зеркало в тяжелой серебряной раме.
— Хорошо, — сказала девушка. — А где можно умыться?
— Там… — рыбачка показала на ширму, разрисованную золотистыми выцветшими пальмами, над которыми бежала надпись: «Порт Гамбург, 1900». Девушка заглянула туда: вода в голубом кувшине, рукомойник на белых металлических ножках, белое ведро.
— Хорошо.
Она подала рыбачке деньги.
— Только вернуться вы должны до одиннадцати, — сказала хозяйка, поворачиваясь к двери. — Потом мы идем спать и спускаем собак. Если вы не будете ночевать, а ваши вещи тут останутся, это все равно считается, потому что комната занята.
— Хорошо.
Женщина вышла. Девушка сняла блузку и стоя посмотрела на себя в зеркало. Потом отодвинула ширму и начала мыться. Когда закончила, подошла к рюкзаку и начала выкладывать его содержимое на кровать. Из трех летних платьев она выбрала одно и вышла из комнаты, набросив на себя блузку и натянув джинсы.
Вернулась она с утюгом и начала гладить. Через пять минут одела еще теплое платьице и посмотрелась в зеркало. Быстро причесала короткие черные волосы и вынула из кармана джинсов, лежащих на стуле, визитную карточку.
— Ян Рогальский… — тихо сказала она. — Очень хорошо. — Еще раз взглянула в зеркало и, напевая модную песенку, сделала несколько быстрых танцевальных движений. — Посмотрим… — Она сунула визитную карточку в карман платья. Потом посмотрела на часы. И вышла, продолжая напевать.
Рыбачка сидела на том же самом месте, на котором девушка увидела ее, когда пришла. Не подняв головы, она сказала:
— Завтра надо зарегистрироваться, если вы хотите дольше остаться.
— Хорошо. Я еще посмотрю.
Быстрым, пружинистым шагом девушка направилась к калитке. Она шла быстро, потому что у нее сложилось впечатление, что до отеля «Империал» отсюда довольно далеко, и она не ошиблась.
Море было совершенно спокойным. Стараясь удержать равновесие на скользящем по поверхности водном велосипеде, Малгожата одновременно пыталась увидеть, что делается на дне, близком и освещенном лучами солнца. Но велосипед создавал вокруг себя небольшие волны, и ей мало что удалось увидеть.
Она ехала вдоль пляжа, на котором, несмотря на позднее время, было много народа.
— Вот видите, — крикнул Завадский, который сидел сзади. — Это совсем не так трудно, как кажется сначала!
— Сейчас я упаду и сразу утону!
В этот момент велосипед угрожающе накренился. Девушка вскрикнула.
— Не утонете! Я был бы плохим врачом, если бы позволил здоровым, красивым девушкам умирать в моем присутствии.
— А если они будут умирать из любви к вам и… — она не закончила фразу. Обернулась, потеряв при этом равновесие, и велосипед медленно перевернулся набок. Но Малгожата уже не видела этого. Вода сомкнулась у нее над головой.
Завадский придержал велосипед и, смеясь, смотрел на воду. Девушка не всплывала. Он осмотрелся, нахмурился. Подплыл к тому месту, где она скрылась под водой. Перевернувшийся велосипед держался на поверхности воды благодаря пустым поплавкам. Но девушки не было и следа.
Он осмотрелся вокруг еще раз и поплыл, толкая велосипед перед собой.
Вода была прозрачной, но здесь было не так мелко, как им казалось сверху. В этом месте глубина была около пяти метров. Он нырнул и осмотрелся. В желто–зеленом свете проникающего сквозь толщу воды солнца он ничего не заметил. Дно было ровным, песчаным. Невдалеке спокойно плыла в неподвижной воде колонна маленьких медуз. Завадский оттолкнулся от дна и вынырнул на поверхность. Он глотнул воздух и осмотрелся вокруг, вытирая глаза, заливаемые соленой водой, стекающей с волос и бровей.
— Я здесь! — долетел до него далекий, чистый женский голос. Она стояла на берегу, смеясь и поправляя шапочку. Потом вбежала в воду и сильными, уверенными движениями поплыла в его сторону.
Завадский быстро подплыл к велосипеду и ждал ее, опираясь спиной об один из поплавков. Через минуту она была уже около него.
— Теперь я в самом деле должен вас утопить, — искренне сказал он. — Как вы меня напугали! Зачем вы говорили до этого, что не умеете плавать?
— Потому что на море я не умела. Я плавала только в реке. Там у нас есть река… Я научилась, когда была совсем малышка…
— Поплывем на пляж.
Они медленно поплыли к берегу, толкая перед собой велосипед.
Когда Зентек вернулся в отель, он подошел к регистрационной стойке и попросил ключ от номера.
— Что? Вы изменили свои намерения? — служащая улыбнулась. — Такой хороший сегодня день…
— Не знаю, что со мной, — Он оперся о стойку. — Но у меня что–то закружилась голова. Всегда так себя чувствую в первые два–три дня отпуска. Видимо, смена давления.
— Наверное. Многие наши гости испытывают подобные недомогания в первые дни.
— Вот именно. Наверное, будет лучше, если немного полежу.
— Это никогда не помешает, когда человек плохо себя чувствует. Может быть, вам что–нибудь прислать в номер? Чай?
— Нет, благодарю вас.
Он медленно отошел к лифту, провожаемый ее сочувственным взглядом.
Но, оказавшись у себя в комнате, он быстро изменил медленный ритм своих движений. Молниеносно наклонился над запертым чемоданом, отпер его ключом, который находился на цепочке, вшитой в карман его брюк, и пошарил на самом его дне. Там была связка отмычек. Капитан сунул ее в карман, закрыл чемодан и направился к двери.
Коридор в это время был пустым. Зентек быстро подошел к двери в комнату Завадского. Два быстрых движения около замка, и дверь тихо отворилась.
Он вошел и закрыл ее за собой.
Они уселись на купальных полотенцах. Малгожата сняла шапочку и потянулась к сумочке. Она вынула из нее свои большие, немного скошенные темные очки.
— А вы не носите очков, пан доктор?
— Меня зовут Хенрик, и если вы не сочтете это излишней фамильярностью с моей стороны, я попросил бы вас не называть меня здесь доктором. Во–первых, я не хотел бы, чтобы вы когда–нибудь оказались моей пациенткой, потому что желаю вам цветущего здоровья. А во–вторых, если кто–то нас услышит, остаток отпуска я проведу на пляже, делая искусственное дыхание.
— Хорошо… — Малгожата серьезно кивнула головой. — Больше не буду. О чем я вас спрашивала? Ага! Почему вы никогда не носите темных очков, пан Хенрик?