— Он встречается с кем-то другим? — спрашивает он, не поведя и бровью.
— Не думаю, но это…
Он перебивает меня почти в гневе.
— Пожалуйста, не говори мне что к чему.
— Окей, не буду, — нервно улыбаюсь. — Тогда я скажу тебе, что ему нужно безоговорочное обожание, а я, следовательно, этого не делаю.
— Исходя из того, что я вижу, ему нужно вернуться обратно на землю, у него к тебе не простая симпатия, — он явно на что-то намекает.
— Джордж, прекрати, прошу тебя, — говорю ему сухо.
Он выглядит очень довольным.
— Ну же, не сердись. В последние годы вы оба были такими непреклонными, а теперь, когда я вижу признаки того, как вы сдаёте позиции, мне наконец-то становится весело, — сообщает он мне, не чувствуя себя виноватым.
— Какие ещё признаки сдачи позиций? — спрашиваю удивлённо.
— Это мелочи, не беспокойся, но они есть. В последнее время он иначе смотрит на тебя, когда вы сталкиваетесь в коридоре. Он всегда смотрит на тебя украдкой, и ты смотришь на него. И, знаешь, как говорят, некоторые взгляды говорят больше тысячи слов…
Его голос отчасти ироничен, но в некоторой степени его слова – удручающая правда. И я отдаю себе в этом отчёт.
— Спасибо, Джордж, я ценю твою искренность, — признаю я, всё же давая понять, что считаю тему закрытой. Мой тон не терпит возражений.
И он на самом деле понимает это с полуслова.
— Я пойду. Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.
* * *
Чтобы спустить меня с небес на землю приходит электронное письмо от Йена, которое, появившись на экране, заставляет меня вздрогнуть.
Йен: «Пообедаем вместе?»
Только и написано.
Об этом и речи быть не может!
Я: «Я занята. Прости».
Я свободна, но не хочу идти с ним на обед, потому что слова Джорджа – правда: я падаю к его ногам, я теряю голову из-за человека, который подходит мне меньше всех в мире, и я набью себе кучу шишек, если и дальше пойду этой дорогой. Я бы сказала, что вдоволь получила их от людей, решительно менее привлекательных, чем он. И это не тот случай, когда я хочу набить ещё.
Я должна что-то сделать, что угодно. Но что?
После того как я пошевелила мозгами, мне пришла в голову одна гениальная идея. Хватаю мобильник и звоню Стейси, которая через пару гудков отвечает с явным удивлением в голосе.
— Привет, Дженни, — говорит. — Чем обязана такой чести?
Наш диалог несколько натянут из-за известной сцены с поцелуем, даже если с тех пор бы об этом особо не разговаривали. Но язвительные фразочки я всё же использовала, не говоря уж об этой молодой учительнице беспощадной критики, которая очень любит бросать их в мой адрес.
— Я думала о твоём предложении познакомить меня с другом Тома.
— С кем, с Элиотом? — спрашивает с сомнением. В её голосе есть капелька веселья, но она, по крайней мере, старается скрыть это.
— Да, почему бы и нет? — спрашиваю, будто это самая обыденная вещь в мире.
— Очевидно, с Йеном не получилось… — ворчит с ноткой упрёка.
— Стейси, между мной и Йеном никогда ничего не было.
Она молчит несколько мгновений, будто хочет сказать, – «Вешай эту лапшу на уши кому-нибудь другому», но потом возвращается к теме разговора, который приняла более чем близко к сердцу:
— Сейчас это не столь важно. Думаем об Элиоте! Я могу дать ему твой номер телефона и сказать, чтобы он позвонил тебе, если тебя это устраивает.
— Это просто замечательно, — вздыхаю с облегчением. Я очень довольна тем, что приняла весьма мудрое решение.
— Тогда я с тобой прощаюсь и сразу же ему звоню. Сестрёнка, вот это правильный поступок!
Мне не остаётся ничего другого, кроме как надеяться на это всем сердцем.
* * *
Элиот звонит мне в тот же вечер, когда я возвращаюсь домой. У него сердечный, чистый, расслабляющий голос.
Мы несколько минут болтаем о моей сестре и её муже, а потом он мне сообщает, то живёт недалеко от Лондона и очень хотел бы пригласить меня в один миленький ресторан в городе. Я охотно соглашаюсь, и мы договариваемся на вечер субботы.
Мы прощаемся с обещанием вновь созвониться и согласовать место встречи. Я наконец-то добираюсь домой, когда мой телефон звонит снова.
— Чего тебе надо, Йен? — спрашиваю слегка грубо, увидев, как его имя высветилось на дисплее.
Стараюсь утихомирить бабочек, которые танцуют у меня в животе: почти что ребяческая реакция, чтобы тут же её исправлять.
— Поговорить с тобой, потому что сегодня не получилось увидеться, — говорит он, ничуть не задетый моим тоном. В последний период у него появилась скверная привычка не расстраиваться из-за моего дурного настроения. Когда-то каждого извинения было предостаточно для ссоры, а теперь ему нужно время, чтобы всё обдумать.