Мы стояли и смотрели друг на друга не решаясь что-либо сказать. Просто смотрели, подмечали изменения, ждали…
- Прости, - первая разорвала взгляд. – Мне нужно идти работать.
- Ты здесь работаешь? – спросил он, как и раньше чуть склоняя голову.
- Я работаю на этом мероприятии. Я кондитер, пришла пора выносить торт, - не знаю зачем пояснила.
- Ясно, - он тоже отвел взгляд. – Неожиданно, но я очень рад тебя видеть.
И скрылся. Он оставил меня стоять в одиночестве посреди заполненного зала.
Был подан сигнал выносить торт, и я бросилась обратно в кухню. Щеки пылали огнем, а сердце в груди билось запертой птицей.
Что он здесь делает? – билась мысль в голове, а механическая работа не спасала.
Огромный торт выкатили в центр зала. Маленькие фейерверки-свечки, украшавшие его, радовали даже таких искушенных гостей, как те, что присутствовали на этом празднике. Оператор и фотограф сновали туда-сюда, фотографируя торт. Исполнительные мальчики-официанты в костюмах чуть посторонились, пропуская хозяина вечера.
Мэр был многословен. Без устали благодарил собравшихся, поздравлял с нашим общим праздником, отмечал свои собственные заслуги в жизни города – в общем абсолютно бесполезный треп, которым любой политик умеет виртуозно управляться, и вот, наконец, первый кусок отрезан и со всех сторон послышались восторженные аплодисменты.
Я стояла в отдалении, в ожидании, когда же, наконец, торт вернется на кухню, чтобы я имела возможность, наконец, разрезать на порционные кусочки и уйти домой.
Уже не усталость была моим главным стимулом. Нет! Беркутов.
Наша встреча – испытание. Я забыла. Я простила. Я оставила произошедшее десять лет назад в прошлом и смогла жить дальше. Зачем? Насмешка судьбы. Конечно, из-за своей работы и образа жизни довольно тяжело завести серьезные отношения, но я стараюсь, однако, не буду скрывать, страх предательства все так же преследует.
Я больше не смогла доверится никому, хотя, ни один из тех мужчин, что были со мной за эти десять лет не могли сравниться с Беркутовым.
По началу, мне казалось, что он преследует меня. Он был везде: я искала его в прохожих, я искала ему в знакомых, я искала его взглядом, а потом перестала. Решила забыть и продолжить жить. Мне было только двадцать, и я не собиралась хоронить себя из-за какого-то мудака.
А вот с мужчинами было хуже. Они были… не им. Я не могла расслабиться, я не могла насладится, а когда я закрывала глаза, стараясь поймать ускользающие ощущения, перед глазами вставал он, смотрящий на меня помутневшими от желания взглядом. О да, это был лучший способ довести себя до пика. Потом, конечно, в душе, я материлась, а если оставалась одна – рыдала в голос, но ему, тому из моих воспоминаний, этого было мало. Он преследовал меня даже во снах. Из-за этих снов я так и не смогла остаться на ночь ни с одним из своих любовников, точно зная, что подсознание накажет меня за эту слабость.
В общем да, Беркутов разрушил мою жизнь.
А тому Беркуту, что стоял рядом с Роговым и миниатюрной брюнеткой, о чем-то негромко переговариваясь, было все-равно до моих сердечных метаний. Он бросил на меня быстрый взгляд лишь один раз эту невозможно длинную речь мэра, в то время как я гипнотизировала его угол. Нет, конечно, я не стояла и не пялилась в открытую, но взгляд из-под ресниц был направлен только туда.
Что там говорили сплетницы? Рогов появился на вечере с женщиной? Нет. Эта женщина определенно была спутницей Миньона, по крайней мере именно он поддерживал ее за талию. И от этого открытия стало не по себе. Стало дурно и тошно, что я, можно сказать, десять лет храню целибат, в то время как он, этот подлец, что проникает в мои мысли, спокойно развлекается с другими женщинами. У меня на глазах.
Речь закончена. Торт аккуратно нарезан на порционные кусочки и я, наконец, могу покинуть этот вечер, чтобы придаться безобразному самобичеванию.
9.
После того, как я вернулась домой, сбросила платье и передник в стиральную машину, я еще очень долго сидела на маленькой кухонке однокомнатной квартиры, которую я лишь недавно выкупила у прежних владельцев, и пила чай. Хотелось, как в красивых романах упасть лицом на подушку и горько плакать или, напротив, сидеть с безразличным видом где-нибудь в клубе, чтобы мужчины подходили ко мне, заказывали выпивку, но натыкаясь на холодный взгляд ретировались, но это жизнь, а в реальной жизни я валилась с ног от усталости, потому что последнюю неделю спала урывками, ноги были свинцовыми, а спина, казалось, больше не способна разгибаться, поэтому, я сидела дома, завернувшись в плед, пила чай и вспоминала.
Лицо Беркута все еще стоял перед глазами, и пусть с нашей последней встречи он практически не изменился – лишь появились лучики морщинок, взгляд стал тяжелее, а фигура стала еще более массивной. Сейчас на нем был костюм от кутюрье, на ногах лаковые туфли, белая рубашка, хотя я помню старые джинсы или спортивные штаны, кроссовки и футболку, обязательно с лейблом известного спортивного магазина.
Я хотела вспомнить момент расставания, боль, которую я испытала, когда узнала правду, что я – просто спор, но образы, возникающие в моей голове, совершенно не соответствовали настрою. Нежный взгляд, чай в термосе, объятия, прикосновения – как можно так умело претворятся?
Спасть ложилась с тяжелой головой, а утром, впервые за восемь лет, я проспала.
Проснувшись, я сладко потянулась, слушая радостное щебетание птичек за окном. Ласковый лучик солнца проникал сквозь плотные шторы, отражаясь от единственного в комнате зеркала.
Вчерашняя усталость прошла, словно ничего и не было. Не было недель работы, когда я лепила из мастики разнообразные цветы, сгибаясь над столом, не было тяжелых коржей, которые я таскала из холодильника и обратно, не было долгого стояния у плиты, помешивая крем.
Зевнув, я неспешно поднялась с кровати, желая как можно скорее выпить чашечку кофе, чтобы зарядить свой день, но бросив взгляд на часы я поняла, что сегодня мне ничего этого не светит.
Я проспала. Безбожно.
Обычно, я открываю кофейню в девять, но для того, чтобы порадовать своих первых посетителей чашечкой кофе и свежими булочками, я должна прийти как минимум на час раньше, чтобы успеть поставить в духовку хотя бы круассаны, которые мы готовим заранее, а после храним в морозильных камерах.
Сейчас же часы показывали начало десятого, а это означало, что наши постоянные клиенты, такие как: собачник с соседней улицы, полицейский, у которого рядом с нашей кофейней пост, курьер из соседнего магазина, да и девочки продавщицы – все они останутся без утреннего кофе, который, за столько лет, привыкли покупать у меня.
Сбросив пижаму одной рукой, а второй чистя зубы, я влезла в форменное платье и выбежала на улицу.
Хорошо хоть кофейня находится через несколько домов, и я не сильно опоздаю к открытию, но, какого же было мое удивление, когда я увидела распахнутые двери и почувствовала запах свежей выпечки.
Моя верная помощница Оля стояла за прилавком и пробивала круассан и сливочный раф девушке-продавщице из магазина на углу.
- Ты спасла меня, - прошептала я, подходя к девушке, спешно повязывая фартук.
Оля часто приходила чуть раньше и помогала мне в кафе. Ее помощь была неоценима, но, к сожалению, как это часто бывает, не всегда заметна. Пока я занималась блюдами для легкого завтрака, Оля занималась кофейней - Мыла полы, опускала стулья, протирала все поверхности, мыла холодильники.
- Я так и подумала, что после такой изматывающей недели ты наверняка будешь не в состоянии прийти к открытию. Не волнуйся, к тортам я не прикасалась. Только засунула заморозку в печь и сделала пару сэндвичей. Как вчера все прошло?
- Прекрасно, - поделилась я, приоткрывая духовку, в которой стояли румяные круассаны. – Наш торт произвел фурор, поэтому, я думаю, нам стоит с тобой задуматься над тем, чтобы взять еще парочку помощников. Ты, конечно, уже мастер своего дела, но стоять за кассой и заниматься чем-то еще утомительно.