– Да он сейчас заснет, мамочка! Ты лучше погляди, какие мишки! Вот бы можно было их покормить!
Даше очень понравилось, что дочка подкинула новую тему для обсуждения, и с большим напором принялась объяснять ей, почему запрещено кормить зверей вообще, а их детенышей – в частности.
– Да я знаю, мамочка, – отмахнулась от нее Юлька, – но уж очень хочется! Видишь, как они просят!
Даша начала свое объяснение заново, на что Юлька уже и вовсе не реагировала, заливаясь тоненьким серебристым смехом. Митя, глядя на маленьких зверят, смеялся тоже, и Даша с неудовольствием заметила, что при этом очень некрасиво обнажаются его розовые десны и не слишком тщательно вычищенные зубы. Она подумала о том, что стоит завтра же купить отбеливающую пасту, а мужу предложить не скалить рот при каждом удобном случае. Не юноша, поди. Видно, что в верхней челюсти не хватает зуба.
После площадки молодняка Даша потянула дочку за сахарной ватой, которую продавали такими большими клубками, что есть ее можно было очень долго и, следовательно, долго не разговаривать. С этими клубками они пошли к хищникам молча, потому что и Юлька, и Даша безостановочно откусывали куски ваты: Юлька – с удовольствием, Даша – с отвращением, но с большим желанием занять рот. Возле тигров, терзающих огромные куски кровавого мяса, дочка сунула свой клубок отцу, и тот, как ни в чем не бывало, принялся есть сладкую вату прямо возле тигриной клетки. Дашу скрючило от отвращения. Как он может есть возле окровавленного мяса с белыми сухожилиями, свисающими с красно-бурых кусков разваренными макаронинами? Она сунула свой недоеденный клубок в урну и отошла к клетке с рысью, такой же сонной, как тигренок на площадке молодняка. Даша только успела подумать о том, что неплохо было бы стать рысью, как услышала над ухом голос мужа:
– Что с тобой, Дашуня?
Даша вздрогнула, обернулась к мужу и, резиново растянув губы в улыбке, слишком быстро и задорно ответила:
– Ничего! Все как всегда! Пойдемте к жирафам! Они такие грациозные!
И они пошли к жирафам, потом к слонам. После того как были осмотрены клетки с хищными птицами, Юлька вдруг заявила, что устала и хочет есть. Уже с самой настоящей искренней радостью Даша потянула свое семейство к выходу из зоопарка. Она и так уже была на пределе. Ей хотелось вернуться в квартиру, где всегда можно найти занятие, к которому Митя не допускался. Например, можно погладить белье. Еще можно затеять, к примеру, пироги или пельмени. А что? Сегодня же выходной. Пусть дочка порадуется.
На выходе из зоопарка раскинулся надувной замок с зубчатой стеной, со множеством башенок, арок, лесенок, горок и всевозможных крытых переходов. Даша подивилась тому, как умудрились надуть столь грандиозное сооружение за то не слишком продолжительное время, что они провели у клеток со зверями. Замок был очень ярким и казался уютно-мягким. Из его башенок и арок несся такой счастливый детский визг и смех, что Юлька тут же забыла об усталости и голоде и потребовала немедленно же купить ей билет на этот аттракцион. Даша сначала купила билет только дочке, потом, подумав немного, взяла билет и себе. В самом деле, не стоять же подле Мити до тех пор, пока Юлька не напрыгается в этом замке.
Надувной замок оказался не столько мягким, сколько пружинистым. Не рассчитав силу движения, Даша смешно подскочила и упала прямо на ступеньки надувной лестницы, с которой тут же слетела кубарем вниз. Было совсем не больно и смешно, и Даша рассмеялась. Смеялась и Юлька, и все те, кто видел, как женщина скатилась со ступенек. Все так же смеясь, Даша встала на четвереньки, потом неуверенно поднялась и выпрямилась во весь рост. Она находилась в странном, ни на что не похожем мире, где всё не так, как на соседнем тротуаре. Здесь действовали другие силы и иные законы, а потому и существовать надо было по-другому. И Даша почувствовала, что внутри нее что-то сжалось и затаилось, а сама она как-то странно отвердела и округлилась, приспосабливаясь к новой реальности. Она стала такой же ненастоящей, как эти стены и лестницы, и такой же упругой.
Она носилась по замку вслед за дочкой, мячиком отскакивая от надувных стен, падая, поднимаясь и хохоча во все горло. В этом самом горле что-то предательски булькало и грозило прорваться неконтролируемым рыком, но Даша давила в себе неподходящие к случаю эмоции. В надувном кукольном мире место только счастливым резиновым куклам.
Юлька же была счастлива тем, что ее мать так по-ребячьи развеселилась. Даша ловила на себе восхищенные взгляды дочки и… настороженные Митины. Когда ей, не без труда пропихнувшейся сквозь узкий надувной переход, вдруг неожиданно пришлось встретиться глазами с Митей, она заметила в них тревогу и абсолютное неприятие происходящего. Передернув плечами, Даша стряхнула с себя взгляд мужа и понеслась дальше по лестнице замка. Она готова была к вечному блужданию в его переходах или к заточению в какой-нибудь надувной башне, только бы больше не встречаться глазами с Митей, только бы не объяснять ему причины своей небывалой веселости.
Когда Юлька наконец устала и пришлось выбраться из замка, они с дочкой подивились твердости тротуара под ногами. Игра закончилась. Даша перестала быть резиново-легкой и упругой. Ей будто перекрыли дыхание и придавили к земле тяжелым грузом. И груз этот – Митя… То, что утром он снял с нее своими поцелуями, теперь навалилось с еще большей силой. То, что, сжавшись, таилось внутри молодой женщины во время бешеного гона по надувному замку, теперь разрослось, расширилось и заполнило собой весь ее измученный организм. Это была… нелюбовь к Мите… Неужели все-таки… нелюбовь…
Потом они обедали в соседнем кафе. Перевозбудившаяся раскрасневшаяся Юлька толком не могла есть, и Митя смотрел на Дашу с укоризной, от которой и у нее кусок становился поперек горла. Потом они ехали домой. Дочка дремала, свернувшись калачиком на сиденье троллейбуса и положив голову Даше на колени. Можно было молчать, якобы оберегая Юлькин сон, и они с Митей молчали.
Дома Даша с остервенением взялась за пироги. Она знала рецепт, который не требовал, чтобы тесто долго подходило, и навертела такое количество пирогов, которое им не удалось бы съесть всей семьей и за три дня. Пришлось звать в гости Юлькиных подружек. Весь вечер Даша провела вместе с детьми, организовывая им всевозможные конкурсы и викторины. Когда девчонки устали, пришлось опять накормить их пирогами, а потом устроить последний прощальный конкурс рисованных принцесс. Победила не Юлька, и потому страшно расстроилась. А Даша обрадовалась. После ухода дочкиных подружек можно было не спешить к Мите. Кто, в конце концов, научит ребенка рисовать, если не мать? Отец не в состоянии нарисовать даже бабочку, не то что лицо принцессы!
И они с Юлькой рисовали бы долго, если бы Митя не явился к ним с ультимативным заявлением:
– Немедленно заканчивайте и спать! А то завтра в школу Юлию Дмитриевну будет не поднять!
– Ну-у-у па-а-а-а… – заканючила Юлька, но отец был непреклонен. Он собственноручно вытащил фломастер из дочкиных рук и сопроводил ее в ванную комнату.
– Ну и как это называется? – спросил Дашу Митя, когда она забралась к нему под одеяло.
Даша улеглась поудобнее, завела глаза к потолку и спросила:
– Что именно?
– Не понимаешь? – неприятно рассмеялся Митя.
– Не понимаю, – охотно согласилась Даша. Она действительно не знала, что он скажет дальше, насколько он сумел разгадать причину ее неестественной веселости.
Митя навис над Дашей, внимательно глядя ей в лицо. Она не выдержала его взгляда и отвела глаза будто бы только для того, чтобы поправить сбившееся белье. Муж с раздражением вырвал у нее из рук кончик одеяла и спросил:
– Слушай, Дашка, ты влюбилась в другого, что ли?
– С чего ты взял? – искренне изумилась она.
– С того! Ты думаешь, что я полный болван и ничего не замечаю, да?!
– Нет, я так не думаю…
– А если не думаешь, то отвечай: влюбилась, да?!
– Ерунда какая… – пробормотала Даша.
– Какая же это ерунда, если ты глаза прячешь!
– Я не прячу.
– Прячешь!
– Нет… Ну… хочешь я поклянусь… Юлькиным здоровьем… что ни в кого не… влюбилась…