Билли Нейм: Все на Фабрике были совершенно очарованы Нико. Ее сложно было назвать особо красивой или яркой личностью, но было в ней потрясающее обаяние, людей тянуло к ней как магнитом. Нико не носила все эти хиповские цветуечки, только брючные костюмы, белые или черные — настоящая нордическая красавица. Она была наше всё, скажу я тебе, так что мы думали только о том, как бы затащить ее на нашу сцену. Мы хотели дать ей главную роль, но поскольку она была певицей, Пол Морисси решил, что, мол, круто было бы определить ее петь с «Вельветами». Надо сказать, трудно было бы придумать для них что-нибудь более дурацкое.
Пол Морисси: Нико была весьма эффектной. У нее была сильная харизма. Она была интересной. Она была особенной. У нее был чудесный глубокий голос. Она удивительно смотрелась. Она была худой. Она была нечто.
Я сказал: «Она великолепна, и она ищет работу». Я сказал: «Мы включим ее в группу, потому что «Вельветам» нужен кто-то, кто умеет петь и держать зал в напряжении, когда они стоят у микрофонов. Так что она может быть лид-певицей, а «Вельветы» будут по-прежнему создавать свое искусство».
Эл Ароновиц: Я знал подходы ко всем и к каждому, а Нико использовала меня, соблазняла и динамила. В смысле, все вокруг лизали мне жопу, а Нико приходила, обещала мне дать, но никогда не давала.
Я был тупым мудаком. Все вокруг ходили налево, а я оставался верен жене. Нико мне сказала: «Ну что, парень, погнали?» И мы погнали до Делавэрского ущелья. У нее с собой была бутылочка с ЛСД, которую она вывезла из Швейцарии, она снова и снова макала туда мизинец и совала в рот. Она и мне дала немного, нам здорово врезало по шарам, и тут ей захотелось остановиться в мотеле. Я сказал: «Легко».
Когда женщина говорит «Давай переночуем в мотеле», что это значит для парня? Но для нее это не значило вообще ничего — черт его знает, почему она решила там остановиться. Мы провели всю ночь, лежа под одеялами рядом друг с другом, но между нами так ничего и не было. Она сказала, что до смерти любит своих любовников — например, Лу Рида. Каждому досталось чуть-чуть Нико, кроме меня, ха-ха-ха! Дилан тоже имел ее не всю — только кусочек. Так получилось — у каждого была долька Нико. И никого это не трогало, в конце концов, им было проще бросить ее, чем так вот маяться.
Никогда не доверял вкусу Нико. Стоило привести ее на The Velvet Underground — и она тут же запала на Лу Рида. А может, на шанс стать поп-звездой.
А потом она стала тусоваться с Уорхолом, который как раз собирал свою коллекцию фриков. Собственно, это все, что было у Уорхола, и именно то, ради чего все шли к нему. Для Фабрики это была классная завлекалочка: «Приходите посмотреть на фриков!» Чтобы откормленная богема приходила и смотрела.
Терпеть не мог ходить на Фабрику. Все эти фрики, преисполненные собственной значимости, вызывали у меня омерзение. Всем: манерой поведения, шмотками, дурацкой привычкой подпирать стены. Все это было насквозь фальшивым. И Нико стала одной из них, но ради ее красоты я готов был простить ей и это. Так же, как мне прощают многое потому, что я хорошо пишу.
Пол Морисси: Лу аж затрясло, когда он услышал, что ради хорошего паблисити в группе должна петь девушка. Я, конечно, не сказал, что без сколько-нибудь талантливого певца на сцене делать нечего, но именно это я имел в виду. Лу никак не хотел работать с Нико, но, похоже, что стараниями Джона Кейла он принял ее как часть нашего контракта. А Нико начала вертеться вокруг Лу в надежде, что он напишет для нее еще одну песню. Здесь она обломалась. Лу дал ей пару-тройку мелких поделок — и все.
Джон Кейл: Лу в то время был жутко самовлюбленным и очень гомосексуальным. Мы звали его Лулу, а я был Черный Джек. Лу в роли женщины был настоящей стервой, постоянно на всех наезжал. Он любил быть в центре тусовки, а на Фабрике постоянно тусовалась толпа таких же псевдоженщин. Только Лу был ослеплен Энди и Нико. Энди вообще приводил его в ступор. Лу никак не мог осознать, как это можно быть сначала таким добропорядочным, а потом стать таким отвязанным — причем в том же духе трансвестизма, со всеми этими их пидорскими приколами.
Лу пытался соперничать с ними. К несчастью для него, у Нико получалось лучше — у Нико и Энди были немного разные подходы, но они оба раз за разом уделывали Лу. При этом Энди всегда оставался доброжелательным. Лу так и не смог до конца понять эту дружелюбность, которая была естественной для Энди.
Бывало еще хуже: если фраза Лу просто задевала, то ответ Энди убивал наповал. Лу просто заходился от ярости. Нико действовала на него так же. На ее слова Лу часто не находил ответа. В это время связь Лу и Нико вроде бы уже закончилась, но при этом непонятно, чем и как. И он как раз писал эти свои психологические песни — «I’ll Be Your Mirror» и «Femme Fatale».