Возбужденная тем, что только что произошло, а также его последними словами, я заканчиваю надевать чулки, а после Эрик помогает застегнуть мне сапоги.
- Я снова превращаюсь в приличную женщину? – одевшись, спрашиваю я, глядя на него.
Эрик смотрит на меня сверху вниз и, перед тем как открыть дверь, шепчет:
- Да, любимая, хотя, когда мы приедем домой, я хочу чтобы ты была абсолютно неприличной.
Его комментарий смешит меня, и, вздохнув, он заявляет:
- Выходим отсюда, или я не сдержусь и все-таки разорву на тебе новые трусики и чулки.
Вечером, после того как мы приезжаем домой и Эрик укладывает Флина спать, мы закрываем дверь в нашу комнату и предаемся тому, что нам больше всего нравится – дикому, порочному, жаркому сексу.
Глава 12
В субботу двадцать девятого декабря Эрик просит меня посвятить целый день его племяннику. Я вижу по его глазам, как он переживает о том, что я ему отвечу, но я легко соглашаюсь, уверенная, что так будет лучше для всех, а особенно для Флина. Тем более что он никогда не упускает возможности показать мне, что я здесь лишняя. Я не обращаю на это внимание. Он ведь ребенок. Большую часть дня мы играем в Wii и PlayStation, потому что это единственное, чем можно его заинтересовать, и я с успехом демонстрирую ему, что девчонки умеют гораздо больше, чем он предполагает.
Очень забавно видеть лицо Флина, когда я выигрываю у Эрика в «Мото ДжиПи», а у него самого в «Братьев Марио». Мальчик не верит своим глазам. Их обыграла какая-то девчонка! Но, немного поддавшись, я позволяю ему одержать победу в «Мортал Комбат», чтобы он не возненавидел меня еще больше. Флина трудно обыграть, он – племянник, достойный своего дяди.
Мы с Эриком полностью посвящаем ему целый день, и к вечеру моя голова от непрекращающейся электронной музыки становится, как колокол. Но уже за ужином я не перестаю удивляться, когда Флин интересуется, не хочется ли мне салата, и без каких бы то ни было просьб с моей стороны, когда у меня пустеет стакан, наливает в него кока-колы. Начало положено, и мы с Эриком улыбаемся.
Когда нам, наконец, удается измотать ребенка и уложить его спать, в уединении нашей комнаты Эрик снова делает меня своей, только своей! Я наслаждаюсь им, его ртом, его манерой заниматься со мной любовью, и я знаю, что он в равной степени наслаждается мною.
Пока он проникает в меня, мы, не отрываясь, смотрим друг другу в глаза и говорим горячие и грязные слова. Его игра – это моя игра, и мы, как безумные, упиваемся страстью.
В воскресенье я, как обычно, в одиночестве просыпаюсь в постели. Эрику нужно совсем мало времени на сон. Я смотрю на часы. Восемь минут одиннадцатого. Я обессилена. После бурной ночи с Эриком, я хочу только одного - спать, спать и спать. Но также мне известно и то, что в Германии принято вставать рано, и поэтому мне тоже пора подниматься.
Внезапно дверь открывается, и из-за нее появляется предмет моих самых темных и греховных желаний, в руках он держит поднос с завтраком. Он прекрасен в джинсах и гранатовом свитере.
- Доброе утро, смугляночка.
Это словечко моего отца заставляет меня улыбнуться. Эрик садится на кровать и целует меня, желая мне доброго утра.
- Как сегодня себя чувствует моя невеста? – ласково спрашивает он.
Радуясь жизни и любви, живущей в моем сердце, я убираю волосы с лица и отвечаю:
- Усталая, но счастливая.
Мой ответ ему нравится, но, не дав ему ничего сказать, я обращаю внимание на поднос и вижу там кое-что, что поражаем меня до глубины души:
- Чуррос? Неужели это чуррос?[15]
Он удовлетворенно кивает головой, пока я беру один рогалик, макаю его в сахар и откусываю кусочек.
- Ммм, как вкусно! – и, взглянув на свои пальцы, добавляю, - И все такие масляные.
Смех Эрика с грохотом разносится по комнате.
О, боже! Съесть в Германии чуррос – это просто невероятно!
- Но где ты их купил? – все еще не придя в себя от удивления, интересуюсь я.
С мегагигантской улыбкой Эрик берет другой рогалик и кусает его.
- Я объяснил Симоне, что это типичное испанское блюдо и ты любишь их на завтрак. И, не знаю как, но она их приготовила.
- Как же это здорово! – радостно восклицаю я. – Когда я расскажу отцу, что ела на завтрак в Германии кофе с чуррос, он будет потрясен.
Эрик улыбается, и я тоже, и мы начинаем есть наши чуррос. Собираясь вытереть руки, я тянусь за салфеткой, беру ее и вижу перед собой то самое кольцо, которое я вернула Эрику в офисе.
- Ты снова стала моей невестой, и мне хочется, чтобы ты его носила.
Я смотрю на него. Он смотрит на меня. Я улыбаюсь. Он улыбается, берет кольцо и надевает мне на палец. Потом целует мне руку и хриплым голосом шепчет:
- Ты снова принадлежишь мне. Целиком и полностью.
Мое тело пылает. Я обожаю его. Я целую его в губы и, отрываясь от него, шепчу:
- Конечно, дорогой мой жених. А можно спросить тебя про Флина?
- Конечно.
Проглотив вкуснейший рогалик, я внимательно смотрю на Эрика и спрашиваю:
- Почему ты не сказал мне, что твой племянник Флин – китаец?
Эрик издает смешок.
- Он не китаец. Он немец. Не называй его китайцем, а то он обидится. Не знаю почему, но он ненавидит это слово. Моя сестра Ханна на два года уезжала жить в Корею. Там она встретила Ли Вона, а когда забеременела, то решила вернуться в Германию, чтобы рожать Флина здесь. Таким образом, он немец!
- А отец Флина?
Эрик кривит лицо.
- Он был женат, и никогда ничего не хотел знать о мальчике.
Эрик качает головой и продолжает.
- У ребенка два года был отец в Германии. Моя сестра встречалась с одним типом по имени Лео. Малыш его обожал, но когда сестра попала в аварию, этот урод тоже ничего не захотел о нем слышать. Я всегда подозревал, что ему от Ханны нужны были только деньги.
Я решаю прекратить распросы. Я должна оставить эту тему. Пока я жую рогалик, Эрик целует меня лоб. Мы несколько секунд смотрим друг на друга, и я понимаю, что пришел момент поговорить о том, что неотступно крутится у меня голове.
Я выпиваю глоток кофе для храбрости.
- Эрик, завтра канун Нового года, и я…
Он не дает мне продолжить.
- Я знаю, что ты собираешься мне сказать, - заверяет он, приложив палец к моим губам. – Ты хочешь вернуться в Испанию, чтобы провести Новогоднюю ночь с семьей, верно?
- Да.
Эрик кивает, и я продолжаю:
- Я думаю, что мне надо выехать сегодня. Завтра канун Нового года и… Ну ты меня понимаешь.
Он вздыхает, демонстрируя покорность моему решению. Его смирение трогает мое сердце.
- Я хочу, чтобы ты знала, что, несмотря на то, что мне очень хочется, чтобы ты осталась здесь со мной, я все понимаю. Но в этот раз я не могу сопровождать тебя. Я должен остаться с Флином. У матери с сестрой свои планы, а я хочу провести Новогоднюю ночь дома с ним. Ты ведь меня понимаешь, правда?
Воспоминания об этом разрывают мне сердце. Они ведь остаются совсем одни. Но, не дав мне сказать, мой немец добавляет:
- Моя семья распалась в тот день, когда умерла Ханна. Я не могу их ни в чем упрекнуть. Я первый бросил их в тот Новый год, когда случилась эта трагедия. В конце концов… Я не хочу об этом говорить, Джуд. Поезжай в Испанию и развлекайся. Со мной и Флином все будет хорошо.
Видя боль в его глазах, я протягиваю руку и глажу его по щеке. Я безумно желаю поговорить с ним об этом, но моему Айсмену не нужно мое сочувствие.
- Я позвоню в аэропорт, чтобы для тебя подготовили самолет.
- Нет, не надо. Я полечу обычным рейсом. Нет необходимости, чтобы…
- Я настаиваю, Джуд. Ты – моя невеста и…
- Пожалуйста, Эрик, не усложняй, - обрываю я его. – Думаю, что мне лучше лететь регулярным рейсом. Пожалуйста.
- Ладно, - говорит он после многозначительного молчания. – Я обо всем позабочусь.