- Великолепно!
Прижавшись к нему, я его обнимаю, а он заключает меня в свои объятия. Я обвиваю ноги вокруг его талии, а он прижимает меня к стене.
Эрик целует меня, а я целую его. Он возбуждает меня, я возбуждаю его.
Он хочет меня, я хочу его.
- Детка, остановись, - радуясь моей реакции, предупреждает он. – В доме полно народу, а мы стоим у тебя на лестничной клетке. Кто угодно может появиться в любой момент.
Я соглашаюсь. Наслаждаясь его объятиями, я, смеша его, шепчу:
- Я всего лишь показала тебе, что произойдет, когда мы останемся наедине. Потому что хочу, чтобы ты знал, ты еще понесешь заслуженное наказание.
Эрик вздрагивает. Он глядит на меня. Он слишком хорошо знает мои суровые наказания. Прикусив его губу, я подтверждаю:
- Я накажу тебя тем, что заставлю исполнить все наши фантазии.
Мой любимый улыбается, и прижимает ко мне свой твердый член. О, да!
Он достает мобильник и что-то печатает. Почти мгновенно дверь в мою квартиру отворяется. На нас смотрит Бьорн, и Эрик его просит:
- Мне нужно, чтобы ты поскорее увел всех из дома и позаботился о них.
Эрик, подмигнув нам, улыбается.
- Дайте мне три минуты.
- Одну, - отвечает Эрик.
Я улыбаюсь. Этот требовательный Эрик сводит меня с ума.
Прошло меньше тридцати секунд, а все уже покидают мою квартиру, а я, сидя в объятиях Эрика, прощаюсь с ними, прекрасно сознавая, что мы будем делать дальше.
Когда мы заходим домой и остаемся одни, нас со всех сторон окружает тишина. Эрик ставит меня на пол.
- А теперь приступим к твоему наказанию. Иди в постель и раздевайся.
- Детка…
- Иди в постель… - требую я.
Он удивленно поднимает брови, а потом руки и уходит по коридору. С пульсом, зашкаливающим за тысячу ударов в минуту, я гляжу на еще не распакованные коробки. Проглядев надписи, я нахожу то, что искала, и радостно бегу в ванную комнату.
Когда я выхожу и появляюсь в спальне, Эрик потрясенно глядит на меня. Я выхожу одетой в костюм полицейской. Наконец-то я его надела!
Я смотрю на него, поворачиваюсь, демонстрируя ему костюм, а сама в это время надеваю фуражку и очки. Эрик буквально пожирает меня взглядом. С озорным видом я прохожу к музыкальному центру, вставляю в него диск, и внезапно тишину дома разрывает грохот электрогитары «Эйси Диси». Звучат аккорды “Highway to Hell”, песни, которая, насколько мне известно, нравится Эрику.
Он улыбается, я улыбаюсь, и, как тигрица, мягко двигаюсь к нему. Я достаю висящую на поясе резиновую дубинку и встаю перед любовью всей моей жизни.
- Ты вел себя очень плохо, Айсмен.
- Я это признаю, сеньора полицейская.
Я постукиваю дубинкой по ладони.
- Ты знаешь, чего я хочу, чтобы ты смог искупить свою вину.
Эрик прыскает от смеха, и прежде чем я успеваю что-нибудь сказать или сделать, мой любимый, мой любимый безумный немец подминает меня под себя и с чувственностью, которая сводит меня с ума, шепчет:
- Фантазия номер один. Разведи ноги, детка.
Я закрываю глаза, и, улыбнувшись, делаю то, что он просит, готовая стать его фантазией.
Эпилог
Мюнхен… два месяца спустя
- Джудит, поторопись, начинается «Безумие Эсмеральды», - кричит Симона.
Услышав ее, я смотрю на Эрика, cвою племянницу и Флина, с которыми отдыхаю в бассейне, и под смех своего немца говорю:
- Вернусь через полчаса.
- Тетя Джудит, как же вернешься ты! – ворчит племянница.
- Тетя Джуд…
Вытираясь полотенцем, я гляжу на ребят, сидящих в воде, и повторяю:
- Я сразу же вернусь, озорники.
Эрик хватает меня. Ему не хочется, чтобы я уходила. С тех пор как я вернулась, он не может мной насытиться.
- Ну же, солнышко, останься с нами.
- Дорогой, - шепчу я, целуя его. – Я не могу это пропустить. Сегодня Эсмеральда Мендоса узнает, кто ее настоящая мать, и наступит конец фильма. Как же я такое пропущу?
Мой немец прыскает от смеха и целует меня.
- Ладно, иди.
С улыбкой на устах я оставляю в бассейне троих дорогих мне людей и бегу на поиски Симоны. Женщина уже ждет меня на кухне. Зайдя, я сажусь рядом с ней, а она протягивает мне бумажный носовой платок. Начинается «Безумие Эсмеральды». Мы, переживая, смотрим, как Эсмеральда Мендоса узнает, что на самом деле ее мать – это болезненная наследница ранчо «Акации». Мы становимся свидетелями того, как эта потрепанная жизнью женщина обнимает свою дочь, а мы с Симоной ревем как белуги. Наконец справедливость восторжествовала: семья Карлоса-Альфонсо Альконеса-де-Сан-Хуан разоряется, а их воспитанница Эсмеральда Мендоса становится наследницей огромного состояния. Вот уже почти конец!
Мы сосредоточенно наблюдаем, как Эсмеральда вместе с сыном едет искать свою единственную настоящую любовь – Луиса-Альфреда Киньонеса. Когда он ее видит, он улыбается, разводит руки в стороны и укрывает ее в своих объятиях. Вот это момент! Мы с Симоной взволнованно улыбаемся, и когда уже думаем, что серия подошла к концу, внезапно кто-то стреляет в мужчину. Мы обе широко открываем от удивления глаза, когда видим на экране надпись: «Продолжение следует».
- Продолжение следует! – кричим мы обе с выпученными глазами.
Переглянувшись, мы в конце концов разражаемся смехом. «Безумие Эсмеральды» продолжается, и наши ежедневные просмотры тоже.
Симона уходит готовить еду, а я направляюсь в бассейн, но нахожу детей вместе с Эриком в гостиной, играющими в приставку в «Мортал Комбат». Заметив меня, Флин говорит:
- Дядя Эрик, разобьем девчонок?
Я улыбаюсь. Я сажусь рядом с любимым, и, увидев реакцию племянницы на слова Флина, протягиваю руку вперед, мы прижимаем наши большие пальцы и хлопаем друг друга по ладоням, и я шепчу:
- Давай, Лус. Покажем этим немцам, как умеют играть испанцы.
Поиграв час, мы с племянницей встаем и поем им:
We are the champions, my friend.
Oh weeeeeeee…[49]
Флин хмуро смотрит на нас. Ему не нравится проигрывать, но на этот раз именно это с ним и случилось. Эрик с улыбкой глядит на меня. Он наслаждается моей жаждой жизни, а когда я притягиваю его к себе и целую, заявляет:
- Ты должна дать мне возможность отыграться.
- В любое время, Айсмен.
Он целует меня. Я целую его. Племянница возмущается:
- Ох, тетя, почему вам все время нужно целоваться?!
- Да, как скучно! – соглашается Флин, но при этом улыбается.
Эрик смотрит на детей и, чтобы избавиться на время от них, говорит:
- Бегите. Возьмите на кухне кока-колу.
От одного упоминания об этом освежающем напитке дети убегают на кухню, как сумасшедшие. Как только мы остаемся одни, Эрик опрокидывает меня на диван и весело торопит:
- У нас есть минута, максимум две. Давай, раздевайся!
Меня разбирает смех. И тут вдруг, когда Эрик, щекоча меня, просовывает руки мне под футболку, до меня доносится:
- Буууууууу…, булочка!
Переглянувшись, мы с Эриком быстро выпрямляемся на диване. Из дверей на нас глядит моя сестра и с перекошенным от боли лицом, выкрикивает:
- Ой, боже! Ой, боже! Кажется, у меня отошли воды.
Мы с Эриком быстро встаем и подходим к ней.
- Этого не может быть. Я не могу сейчас рожать. У меня срок через полтора месяца. Я не хочу рожать. Нет. Я отказываюсь.
- Успокойся, Ракель, - шепчет Эрик, открывая свой мобильник и начиная набирать номер.
Но моя сестра остается самой собой и беспомощно ноет:
- Я не могу начать здесь рожать. Девочка должна родиться в Мадриде. Там все ее вещи и…, и… Где папа? Мы должны ехать в Мадрид. Где папа?
- Ракель, пожалуйста, успокойся, - говорю я, умирая от смеха над всем происходящим. – Папа уехал с Норбертом. Они вернутся через несколько часов.
- У меня нет нескольких часов! Позвони ему и скажи, чтобы он немедленно приезжал. Сейчас же! О, боже, я не могу рожать! Сначала должна быть твоя свадьба. Потом я вернусь в Мадрид и там наконец рожу ребенка. Вот нормальный порядок вещей, и ничего нельзя пропускать.