- Я тебя люблю.
Находясь все еще в его объятиях, я закрываю глаза. Силы оставляют меня. Я это
замечаю. Тело начинает меня предавать.
- Я люблю тебя, - продолжает он, шепча слова прямо мне в рот. – Любовь к тебе
иногда в определенных вопросах делает меня неразумным. Да, я сомневался. Сомневался,
увидев те фотографии с Беттой. Ты не лгунья и не подлая бесстыдница, как она. Ты
замечательная, прекрасная женщина, которая не заслуживает подобного обращения, и я
никогда не прощу себе того, что разбил тебе сердце.
- Эрик, не…
- Любимая, ни на секунду не сомневайся в том, что ты – самое важное в моей
жизни, и что я схожу по тебе с ума.
Я смотрю на него, и он спрашивает:
- Ты больше меня не любишь?
Я не отвечаю, и он продолжает:
- Если ты мне скажешь, что это так, я обещаю оставить тебя, уйти и больше не
беспокоить. Но если ты меня любишь, прости меня за то, что я был таким упрямым. Как
ты говоришь, я – немец! Я буду продолжать пытаться вернуть тебя, потому что не знаю,
как без тебя жить.
Мое сердце сейчас разорвется на части. Какие прекрасные слова он говорит! Но
нет! Я не должна его слушать и поэтому едва слышно шепчу ему:
- Не поступай так со мной, Эрик…
Не выпуская меня из объятий, он умоляет, прижавшись лбом к моему лбу:
- Пожалуйста, любовь моя, пожалуйста…, пожалуйста…, пожалуйста, послушай
меня. Однажды ты на меня рассердилась за мое поведение по отношению к тебе, и я не
знал, что делать. У меня нет ни твоей магии, ни щедрости, ни остроумия, чтобы тем же
способом вернуть тебя. Я - скучный немец, который стоит здесь перед тобой и просит…,
умоляет тебя дать ему еще один шанс.
- Эрик…
- Послушай, - обрывает он меня, - я уже переговорил с хозяевами паба, где ты
работаешь, и обо всем договорился. Тебе не нужно сегодня идти на работу. Я…
- Что ты сделал?
- Детка…
Я в ярости, снова в ярости.
- Да кто ты такой, чтобы…, чтобы? Ты что, с ума сошел?
- Любимая. Я умираю от ревности и…
- Не знаю как от ревности, но я собираюсь убить тебя прямо сейчас, - настаиваю я.
– Ты только что лишил меня единственной работы, которая у меня была. Кто ты такой,
чтобы это делать? Кто?
Я жду, что мои слова его обидят, но нет.
- Я знаю, что мои действия тебе покажутся чрезмерными, но я хочу, мне нужно
быть с тобой, - упорствует мой Айсмен.
Я уже почти рычу, когда он добавляет:
- Я не могу позволить, чтобы ты продолжала дарить свою чудесную улыбку и свое
время кому-либо кроме меня. Я люблю тебя, малышка. Я слишком тебя люблю, чтобы
забыть, и сделаю что бы то ни было, чтобы ты снова меня полюбила и так же нуждалась
во мне, как я в тебе.
Мои глаза наполняются слезами. Из меня как будто выпустили весь воздух. Вот мы
и попали! Мужчина, которого я люблю, стоит здесь передо мной и говорит мне самые
прекрасные вещи, которые я когда-либо слышала. Но я продолжаю цепляться за свое
решение.
- Отпусти меня.
- Значит, это точно? Ты меня уже не любишь? – напряженным голосом спрашивает
он.
Голова у меня сейчас взорвется.
- Я этого не утверждала, но мне надо поговорить с Давидом.
Он продолжает удерживать меня.
- Зачем?
Несмотря на потрясение, я одариваю его тяжелым взглядом.
- Потому что он ждет меня, он пришел за мной и, по крайней мере, заслуживает
объяснений.
Эрик соглашается. Я замечаю неловкость у него лице, но оставляю его объятия.
Наконец, вслед за ним я выхожу из кухни, и Давид, увидев меня, одобрительно
присвистывает.
- Ты великолепна, Джуд.
- Спасибо, - отвечаю я, не испытывая желания улыбаться.
Не мешкая ни секунды, перед изумленными лицами отца и сестры я хватаю Давида
за руку и тяну в сад, чтобы поговорить с ним наедине. Давид соглашается. Он узнал в
Эрике вчерашнего человека из бара. Он принимает мои объяснения и, поцеловав меня в
щеку, уходит. Я возвращаюсь в дом. Все смотрят на меня. Отец улыбается, Эрик
протягивает мне руку, чтобы я ее взяла.
- Ты пойдешь со мной?
Я не отвечаю.
Я только смотрю, смотрю и смотрю на него.
- Тетя, ты должна его простить, - говорит племянница. – Эрик очень хороший.
Смотри, он принес мне целую коробку конфет с Губкой Бобом.
Тут я замечаю, что Эрик ей подмигивает.
Он, что, ее подкупил?
Лус сообщнически улыбается ему своей щербатой улыбкой. Черт бы их обоих
побрал!
Я смотрю на отца, он взволнованно соглашается, смотрю на сестру, она, глупо
улыбаясь мне, одобрительно кивает головой. Зять мне подмигивает. Я закрываю глаза, и
мое сердце сдается. Я желаю этого, мне это необходимо.
- А теперь, нам с тобой надо поговорить, - объявляю я, обращаясь к Эрику.
- Все, что ты хочешь, любимая.
Племянница радостно прыгает.
- Дай мне секунду.
Я вхожу в свою комнату, сестра заходит следом. Видя мое потрясение, она
обнимает меня.
- Оставь свою гордость, упрямица, и наслаждайся мужчиной, который пришел за
тобой. Вы часто ссоритесь? Это естественно, родная. Я день за днем спорю с Хесусом, но
тем слаще примирения. Не отрицай своих чувств и позволь себе любить.
Злясь на саму себя за свои колебания и сомнения, я сажусь на кровать.
- Но он выводит меня из себя, Ракель.
- Как и меня Хесус! Но мы любим друг друга, и это все, что имеет значение,
булочка.
В конце концов, я улыбаюсь и начинаю с ее помощью собирать в рюкзак кое-какие
свои вещи.
То, что я испытываю к Эрику, определенно настолько сильно, что целиком
захватывает меня. Я его люблю, обожаю, он мне необходим. По возвращении в гостиную
с собранным багажом, Эрик улыбается, обнимает меня и когда он перед отцом и всей
моей семьей объявляет: «Я буду завоевывать тебя всю жизнь!», у меня по телу бегут
мурашки.