Я иронично улыбаюсь.
- Он лишен секса и доступа к телу.
- Что-что?
Взглянув на хмурое лицо Эрика, я тихо говорю:
- Раньше, когда я делала что-то нехорошее, он меня наказывал, и, начиная с этого
момента, я собираюсь делать то же самое. Таким образом, обходиться без секса - это его
наказание.
- Только с тобой или с женщинами вообще?
Вот это меня беспокоит.
Я не конкретизировала, но уверена, что он меня понял – это касается всех женщин.
ВСЕХ! Увидев мое лицо, Фрида смеется.
- Послушай, а когда он тебя наказывал, как он это делал?
Я вспоминаю его наказания и становлюсь красной, как помидор. Фрида смеется
еще сильнее.
- Можешь не рассказывать. Я, кажется, понимаю, о чем ты.
Лукавство, написанное на ее лице, заставляет меня рассмеяться.
- Ладно… Я расскажу, потому что с тобой мне не стыдно разговаривать о сексе.
Первый раз, когда Эрик наказал меня, он привел меня в свингер-клуб и, возбудив меня и
приказав развести ноги перед несколькими мужчинами, заставил вернуться в отель, не
позволив никому, никому, даже самому себе, до меня дотронуться. В следующий раз он
предложил меня женщине и…
- О Боооооже! Мне нравятся его наказания, а вот твое мне кажется слишком
жестоким.
Глядя на выражение лица Фриды, я снова начинаю смеяться.
- Это для того, чтобы Эрик знал, с кем он играет. Я стану его ночным кошмаром, и
он еще пожалеет о том, что обидел меня.
Когда наступает время обеда, дождь прекращается, и мы решаем пойти в один из
ресторанов Саары. Как всегда, все великолепно, и, так как я не завтракала, то чувствую,
что ужасно голодна. Я до отвала наедаюсь королевскими креветками, маринованной
морской собакой11 и маленькими кальмарами в кляре. Эрик изумленно смотрит на меня.
- Ты разве не на диете?
- Да, - весело отвечаю я, - но сразу на двух. На одной уж больно голодно.
Мой комментарий смешит его, он машинально подходит ко мне и целует меня. Я
отвечаю на его поцелуй. О Боже, как же мне это было необходимо! Но когда, он
отрывается от моих губ, я со всей серьезностью добавляю:
- Держите себя в руках, сеньор Циммерман, не забывайте о том, что вы наказаны.
Его лицо снова становится серьезным, и он мрачно соглашается. Фрида с улыбкой
смотрит на меня, а я в ответ строю ей гримасу.
Оставшуюся часть дня мы хорошо все вместе проводим время. Мне очень
нравиться общаться с Фридой, а еще я чувствую, что Эрик ищет моего внимания. Ему
нужно, чтобы я его целовала, дотрагивалась до него, по крайней мере, так же часто, как и
он до меня, но я сдерживаюсь. Я все еще на него обижена.
Вечером мы возвращаемся домой. Когда подходит время ложиться спать, я
собираюсь с силами и, подарив ему самый искушающий поцелуй, иду в свою комнату. Но
не успеваю я дойти до двери, как Эрик хватает меня за руку.
- До каких пор это будет продолжаться?
Я хочу сказать ему, что все уже закончилось.
Хочу сказать, что я так больше не могу.
Но гордость заставляет меня отступить. Не удостоив его ответом, я подмигиваю
Эрику, вырываюсь из его рук и ныряю в свою спальню.
Оказавшись внутри, мои самые примитивные инстинкты кричат, чтобы я открыла
дверь и покончила этим глупым наказанием, которое сама же на него наложила, но у меня
также есть и чувство собственного достоинства, и оно останавливает меня. Как и в
предыдущую ночь, я слышу, как он подходит к двери. Я знаю, что он хочет войти, но, в
конце концов, он снова уходит.
Утром по телефону звонит мать Эрика и просит его срочно вернуться в Германию.
Женщина, которая присматривала за его племянником в отсутствие Эрика, решила
уволиться без предварительного уведомления и переехать со своей семьей в Вену. Эрик
стоит на распутье: племянник или я.
Что ему делать?
Долгие часы я наблюдаю за тем, как он пытается разрешить проблему по телефону.
Он разговаривает с женщиной, которая до сегодняшнего дня заботилась о племяннике,
спорит с ней. Эрик не понимает, почему она его заранее не предупредила, чтобы он мог
найти ей замену. После он говорит со своей сестрой Мартой и приходит в отчаяние. Он
разговаривает с матерью и снова спорит. Я слышу, как он говорит с маленьким Флином, и
в этом диалоге ощущаю его бессилие. К вечеру, найдя его ужасно изможденным, почти
раздавленным, не знающим, что делать, я решаю прислушаться к голосу разума и
соглашаюсь поехать с ним в Германию. Он должен решить эту проблему. Когда я ему об
этом сообщаю, он закрывает глаза, прижимается лбом к моему лбу и обнимает меня.