Да мой дом меньше, чем любая из ванных комнат на этом этаже.
Эрик улыбается, а я спрашиваю:
- Почему же ты никогда мне о нем не рассказывал?
Он, бросая взгляд на все, что нас окружает, пожимает плечами:
- Не знаю. Ты никогда не спрашивала о моем доме.
Я улыбаюсь. Наверное, я дура, но я не могу перестать улыбаться. Эрик мне
нравится. Его дом мне нравится. Быть с ним здесь мне нравится. Все, абсолютно все, что
он мне показал, мне нравится! И прежде чем мне удается отойти, я чувствую его руки у
себя на талии. Он поднимает меня, сажает на столешницу, сам встает у меня между ног и
сладким-сладким голосом произносит очень близко к моим губам:
- Мое наказание уже закончилось?
Этот вопрос и его неожиданная близость настолько застают меня врасплох, что я не
знаю, что ответить. С одной стороны, я должна упорно стоять на своем, чтобы он,
наконец, понял, кто я такая, и чтобы заплатил за все, через что мне пришлось пройти, но с
другой стороны, он мне настолько необходим, что я способна простить его за все на всю
его жизнь вперед, и потребовать, чтобы он трахнул меня здесь и сейчас.
Мы смотрим друг на друга целую вечность.
Нам становится жарко.
Мы целуемся взглядами.
И, как это обычно со мною происходит, я начинаю колебаться. Простить его или не
простить?
Эрик сыт по горло ожиданием ответа, он берет инициативу в свои руки и касается
губами моих губ. Я чувствую, как они пылают, когда он говорит:
- Поцелуй меня…
Я не двигаюсь.
Я не целую его.
Я настолько оцепенела от желания, что едва могу дышать.
- Поцелуй меня, детка, - настаивает он.
Видя, что я ничего не делаю, Эрик кладет руки мне на затылок и делает то, что
сводит меня с ума: сначала он проводит языком по моей верхней губе, затем по нижней, и,
наконец, слегка кусает ее. Его дыхание учащается. Я тяжело дышу, и он меня целует. Он
больше не ждет. Его пальцы вонзаются в мою плоть, и он притягивает меня к себе, пока я,
наконец не чувствую на своей вагине его сладкую, искушающую, роскошную эрекцию.
О боже! Очень плохо, что на мне сейчас джинсы, если бы не они, Эрик уже бы
сорвал с меня трусики, или, вернее сказать, я бы их сама сорвала. Неосознанно я закрываю
глаза и откидываю назад голову. Он, заметив, как я наслаждаюсь этим, как изменилось
мое дыхание, сначала кусает меня за подбородок, а затем, скользя своим влажным языком
по моему горлу, шепчет:
- Пойдем в спальню, дорогая. Мне нужно раздеть тебя и овладеть тобой, потому
что я не делал этого уже много дней. Я хочу развести для себя твои ноги и, попробовав
тебя на вкус, погружаться в тебя раз за разом, чтобы твои стоны утешили мою глубокую
тоску по тебе.
Слыша это, я чувствую сильное томление в груди. «Глубокая тоска»!
Мгновенно я чувствую себя опьяненной им и как всегда хочу большего. Но нет, я
не должна. Я решительно борюсь со свои желанием и возбуждением, и, собрав все
оставшиеся у меня силы, я отрываюсь от него, отступаю и отскакиваю в сторону, заранее
зная, что произойдет дальше.
- Нет, ты еще не прощен.
- Джуд, я хочу тебя.
- Нет, ты не должен.
- Джуд, любимая, - возражает он.
- Скажи мне, где моя комната.
Не успев закончить фразу, я чувствую его разочарование, когда он отрывается от
меня. Его лицо так же напряжено, как бугор в его штанах. Он закрывает глаза и
прислоняется к столешнице. У него белеют костяшки пальцев, и, не глядя на меня, Эрик,
наконец, шипит:
- Хорошо, продолжаем играть в твои игры. Иди за мной.
На это раз не подав мне руки, он идет к лестнице, а я следую за ним. Я смотрю на
его широкую спину, сильные ноги и задницу. Эрик – змей-искуситель. Он сам и есть
соблазн во плоти. Ух! Я прекрасно понимаю, от чего только что отказалась.
Поднявшись на второй этаж, он решительно направляется к своей спальне,
открывает дверь, берет мой багаж и снова выходит в коридор.
- В какой комнате ты хочешь спать?
- В… в любой свободной, - удается ответить мне.
Яростно и твердо Эрик идет до конца коридора и открывает одну из дверей, ту,
которая дальше всего расположена от его комнаты. Мы оба заходим, он оставляет мои
вещи рядом с кроватью, закрывает дверь и уходит, даже не посмотрев на меня и не
поцеловав на ночь.
Несколько секунд я сижу и, как дура, смотрю на дверь, тяжело дыша от
возбуждения и напряжения, которым проникнут этот момент. Что я только что натворила?
Наверное, я теряю разум. Не в силах что-либо еще сказать или сделать, я раздеваюсь,