Соне. Мать Эрика, извиняясь, уходит. Неожиданно Эрик протягивает мне руку.
- Ты готова познакомиться с Флином?
Я согласно киваю головой. Мне всегда нравились дети.
Мы вместе направляемся в гостиную. Эрик открывает огромную белую
раздвижную дверь, неизбежно увеличивая музыкальные децибелы. Флин что, глухой? Я
рассматриваю помещение. Оно большое и просторное, наполнено светом, цветами и
фотографиями. Но шум стоит невыносимый.
Я смотрю вперед и вижу огромный плазменный телевизор, а на нем безжалостно
дерущихся бойцов. Я узнаю игру, это «Мортал Комбат: Армагеддон». Эта игрушка так
нравится моему другу Начо, что мы резались в нее часами. И я частенько выигрывала.
На экране противники прыгают и нападают друг на друга, и я замечаю, что на
великолепном малиновом диване, который установлен прямо перед телевизором,
двигается красная кепка. Это и есть Флин?
Эрик хмурится. Музыка звучит на максимальном уровне громкости. Он отпускает
мою руку, идет к дивану и, ничего не говоря, наклоняется, берет пульт и уменьшает звук.
- Дядя Эрик! – кричит голосок.
И неожиданно маленький мальчик прыгает на моего личного Айсмена и обнимает
его. Эрик улыбается и, в свою очередь, обнимая его, закрывает глаза.
О боже, какой прекрасный момент!
У меня мурашки бегут по коже, когда я понимаю, какую любовь мой немец
чувствует к своему племяннику. Несколько секунд я наблюдаю за тем, как эти двое
делятся друг с другом своими тайнами, и слышу, как мальчик смеется.
Прежде чем представить меня ребенку, Эрик уделяет ему все свое внимание, а
парнишка, взволнованный его присутствием, рассказывает ему что-то об игре. Несколько
секунд малыш все еще не догадывается о моем присутствии, а потом Эрик усаживает его
на диван и говорит:
- Флин, я хочу представить тебе сеньориту Джудит.
Я со своего места чувствую, как напрягается спина ребенка. Это движение,
выражающее раздражение, совсем как у моего Айсмена, что меня совсем не удивляет. Но
я без промедления подхожу к креслу, и хотя мальчик на меня не смотрит, здороваюсь с
ним по-немецки:
- Привет, Флин!
Он внезапно поворачивает личико, впивается в меня своими темными раскосыми
глазами, и, пока Эрик снимает с него кепку, обнажая его темненькую головку, отвечает:
- Привет, сеньорита Джудит!
Ааааааааа! Вот это да!
Он китаец?
Флин – китаец!
Я, ожидая встретить светловолосого голубоглазого мальчика, потрясена, увидев
азиатские черты лица малыша, поэтому, стараясь поскорее оправиться от первоначального
шока, заявляю ему, улыбаясь перед веселящимся во всю Эриком своей самой лучшей
улыбкой:
- Флин, можешь звать меня просто Джуд или Джудит, хорошо?
Его темные глаза тщательно сканируют меня, и он соглашается. У него такой же,
как у Эрика, подозрительный и проницательный взгляд, от которого у меня на теле
шевелятся волосы. Черт их побери! Но не успеваю я и слова сказать, как в гостиную
входит мать Эрика, Соня.
- О боже! Какое счастье иметь возможность поговорить, не напрягая голос. Я скоро
оглохну! Флин, радость моя, ты не мог бы, когда играешь, делать музыку потише?
- Нет, Соня, - отвечает малыш, не отводя от меня пристального взгляда.
Соня?
Так отчужденно? Почему он не называет ее бабушкой или бабулей?
Несколько мгновений, пока не зазвонил мобильник, я наблюдаю за тем, как
женщина разговаривает со своим внуком. Когда Соня берет трубку, Флин снова садится в
кресло.
- Сыграем разок, дядя? – спрашивает он.
Эрик смотрит на свою мать, но она уже на всех парах выходит из комнаты. В конце
концов, он садится рядом с племянником. Я вмешиваюсь в их планы, прежде чем они
успевают начать игру.
- Можно мне тоже поиграть?
- Девчонки не умеют в такое играть, - отвечает малыш Флин, не глядя на меня.
Надо было видеть мое лицо! Стараясь отвести взгляд от Эрика, я чувствую, что он
прячет улыбку.
Что-что сказал этот недомерок?
Если я что-то в жизни и ненавижу, так это неравенство полов. Терпеть не могу,
когда мне запрещают чем-то заниматься только потому, что я – женщина. Потрясенная
таким отношением, я стою и внимательно смотрю на этого сопляка, который продолжает
играть, не обращая на меня внимание.
- И почему это ты думаешь, что мы не умеем в это играть?
- Потому что это мужская игра, а не женская, - отвечает мальчик, снова впиваясь в
меня темными узкими глазами.