Соня захлопывает мобильник и подпрыгивает от радости. Затем она открывает
стеклянную дверь и, войдя и увидев, что мы одни, сообщает нам, снимая пальто:
- Девочки, меня только что пригласили поехать в Швейцарию. Я сказала «да» и
завтра уезжаю.
Ее пылкость заставляет меня улыбаться.
- С кем, мама? – спрашивает Марта.
Соня садится с нами и по секрету взволнованно шепчет:
- С красавчиком Тревором Джервером.
- С Тревором Джервером? – возбужденно машет руками Марта, и Соня
подтверждает свои слова.
- Ага, дочка!
- Ну ты даешь, мама! Тревор же просто неотразим.
Взбив себе волосы, Соня объясняет:
- Девочка моя, я уже тебе говорила, что этот мужчина обращает больше внимания
на мои ноги, чем на то, что мы делаем на занятиях. Кроме того, в тот день, когда я
прыгнула с ним с парашютом, я заметила, что…
- Ты прыгала с парашютом? – спрашиваю я, от удивления открыв рот.
Мать и дочь жестами приказывают мне замолчать, и, наконец, Марта сообщает:
- Ни слова об этом брату, или он нам устроит, понятно?
Я с потрясенно киваю головой. Это опасный вид спорта, и не думаю, что Эрику он
сильно нравится.
- Если мой сын узнает, что мы обе ходим на эти курсы, он этого не перенесет, -
сообщает мне Соня. – После того несчастного случая, который произошел с моей бедной
Ханной, он очень серьезно относится к безопасности.
- Знаю, знаю. Я занимаюсь мотокроссом, и в тот день, когда он увидел меня на
мотоцикле, он почти…
- Ты занимаешься мотокроссом? – удивленно спрашивает Марта.
Я киваю головой, и Марта хлопает в ладоши.
- Уууух! – вмешивается Соня, - Но ведь моя дочь тоже им занималась вместе со
своим кузеном Юргеном. И мой сын не вышел из себя от злости, узнав об этом?
- Вышел, - с улыбкой отвечаю я. – Но я ему ясно дала понять, что мотокросс – это
часть моей жизни, и он ничего не сможет с этим поделать.
Марта со своей матерью улыбаются.
- У меня в гараже все еще стоит мотоцикл Ханны, - говорит Соня. – Можешь
забрать его, когда хочешь. По крайней мере, ты будешь им пользоваться.
- Мама! – возражает Марта. – Ты хочешь обидеть Эрика?
Соня вздыхает, потом качает головой и, глядя на дочь, отвечает:
- Эрика обижает один его вид, родная.
- Ты права, - усмехается Марта.
- И хотя он настаивает, чтобы мы жили в каком-то стеклянном шаре, чтобы с нами
ничего не случилось, - продолжает Соня, - мой сын должен понять, что жизнь дается нам
для того, чтобы наслаждаться ею, и что, катаешься ли ты на мотоцикле или прыгаешь с
парашютом, это не значит, что с тобой обязательно произойдет что-нибудь плохое. И если
бы Ханна была жива, она бы жила именно так. Поэтому, родная, - настаивает она, глядя на
меня, - если тебе хочется, бери мотоцикл. Он твой.
- Спасибо. Буду иметь в виду, - радостно улыбаюсь я.
Наконец, мы все втроем смеемся. Ясно, что Эрику с нами никогда не будет
никакого покоя.
За разговором я узнаю, что упомянутый Тревор – хозяин парашютной школы в
окрестностях Мюнхена. Я мысленно делаю для себя заметку. Мне бы хотелось пройти
курс обучения свободному падению. Но внезапно, пока я слушаю, как они обсуждают
Сонино путешествие в Швейцарию, я понимаю, что через два дня Новый год! И, не
удержавшись, я спрашиваю:
- Ты вернешься к Новому году?
Они обе смотрят на меня, и Соня отвечает:
- Нет, солнышко. Я проведу его в Швейцарии с Тревором.
- А Эрик и Флин будут праздновать его вдвоем? – требую я ответа, удивляясь
такому положению дел.
Они это подтверждают.
- Да, - объясняет Марта. – У меня свои планы, у мамы тоже.
Должно быть, у меня все написано на лице, потому что Соня, чувствует себя
обязанной прояснить ситуацию.
- С тех пор, как умерла Ханна, эта ночь стала для всех особенной, и главным
образом, для меня. Эрик это понимает, и поэтому остается с Флином.
И быстро меняя тему, она говорит шепотом:
- О, Марта! Что мне взять с собой в Швейцарию?
Я довольно долго слушаю их разговор, думая при этом о том, что моему папе
никогда даже в голову бы не пришло оставить ни меня, ни сестру, ни племянницу в
одиночестве в такую необыкновенную ночь. Одна из острот Марты заставляет меня
рассмеяться, но наша беседа обрывается, когда в столовой появляется Эрик за руку с
малышом.
Он, конечно, не дурак, и с подозрением смотрит на нас троих. Ему ясно, что мы
говорили о чем-то, что хотели бы от него утаить, и Марта, стараясь отвлечь его, встает со