Если преступление настолько страшно, что любой, даже самый длительный срок — слишком мягкое наказание для преступника, то единственно адекватная для него кара — пожизненное заключение. И без смертной казни обойдемся, и злодея не пощадим.
Закон этот проходил очень туго. Депутаты Верховного Совета недоумевали: общество, страну захлестнула небывалая волна преступности, убийцы и насильники вконец обнаглели, а вы проявляете гнилой либерализм?
И все-таки, как альтернатива смертной казни при помиловании, пожизненное заключение в законе появилось. Противники смертной казни могли вздохнуть с облегчением.
Однако скоро выяснилось: проблема не решена, она только усугубилась.
Прежде всего, встал вопрос: где и как содержать людей, осужденных на вечное пребывание за колючей проволокой? Наша тесная, вонючая, перенаселенная тюремная камера справедливо приравнена международными правозащитными организациями к бесчеловечной пытке. Невыносимо ее выдерживать несколько лет. А если всю жизнь?
Будучи в Италии и осматривая одну крупную тюрьму под Римом, мы попросили ее директора показать нам одиночную камеру, где содержится убийца, приговоренный к пожизненному наказанию.
Дверь из коридора в камеру оказалась открытой. Комнатушка небольшая, но в ней — телевизор, на столике — кофеварка, за перегородкой — умывальник и унитаз.
Удивительнее всего, что в камере находились двое, о чем-то весело болтали.
— Разве это одиночка? — спросил я через переводчика директора тюрьмы.
— Конечно, — ответил он.
— А кто же этот второй?
— Гость, — объяснил директор. — Из соседней камеры. Но на ночь камера закрывается. Заключенный остается в ней один.
Часа через два я увидел того самого заключенного на территории тюрьмы. Он шел в сопровождении охранника, под мышкой держал волейбольный мяч.
— Куда его ведут? — поинтересовался я.
— Сегодня положенную ему прогулку он решил использовать для игры в волейбол, — очень спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, объяснил мне директор тюрьмы.
Курорт? Да нет, ничего подобного.
Западный заключенный как жесточайшее наказание воспринимает уже само лишение свободы, саму невозможность распоряжаться своей судьбой. «У нас же, — объяснили мне работники нашего МВД, — до этого еще нужно дорасти. Пока еще свобода для нас слишком абстрактное понятие и занимает в шкале ценностей довольно скромное место. В расчете на такую психологию и вводятся в колониях дополнительные тяготы. Чтобы отсидка медом не казалась».
Объяснение лукавое. Когда мне говорят, что у страны нет сегодня средств, чтобы обзавестись нормальными цивилизованными тюрьмами, смириться с этим я не могу, но понимаю, как трудно оспорить такой довод. Но когда под мучения человека подводят еще и готовую теоретическую базу — понять это я решительно отказываюсь.
Первая специальная тюрьма для приговоренных к пожизненному лишению свободы создана у нас на острове Огненном Вологодской области, в тысяче километрах от Москвы. В XVI веке здесь был построен монастырь. В 1918 году кельи его заняли советские политические заключенные. Сегодня в бывших кельях размещены «вечные узники». Средний их возраст 28–35 лет.
В камерах сидят по двое. Общаться арестанту разрешено только со своим сокамерником. Если задаст вопрос конвоиру или надзирателю — тот ему не ответит, запрещено. В зоне нет ни радио, ни телевизоров, ни газет. Полное отсутствие информации — это, может быть, одно из самых тяжких наказаний. Не спасает и маленькая тюремная библиотека (фантастика, любовные романы). Книги все давным-давно читаны и перечитаны. Свидания с родными тоже категорически запрещены. Раз в десять дней прогулка. Если, конечно, можно ее так назвать. Человека, скованного наручниками, заводят в небольшой вольер. Та же камера, только вместо потолка — редкие железные прутья. Такой узаконенный садизм отсутствием у казны необходимых средств уже не объяснишь и не оправдаешь. Продиктован он, видимо, самой высокой целью. Только какой именно? Сделать из человека одичавшее полуживотное? Справедливое наказание превратить в медленную пожизненную пытку? Кара эта на языке осужденных называется — «смерть в рассрочку».
Не случайно многие, кому смертную казнь заменили пожизненным заключением, подают заявления с просьбой их расстрелять. Вот одно из таких писем: «Меня помиловали и расстрел заменили бессрочной тюрьмой… Значит, всю оставшуюся жизнь мне придется провести в ужасной камере, в закрытом помещении под замком. И все эти годы меня будут убивать морально и физически… Не лучше ли, если меня сейчас расстреляют и все эти вопросы решатся само собой?»