Почему он так говорит? Она не придумала это! Она не придумала то, что они вместе прожили девятнадцать лет, а потом вернулись в прошлое. Вдвоем! И Гарри, и Рон видели, как он выходил из кабинета Трелони в то утро.
— Если это все сон, который нам кто-то внушил, тогда откуда я знаю, что у тебя на руке Темная метка? — Гермиона вскочила со стула и взяла его за руку. Теперь она знала, что делать с запонками. Драко не отходил и не отдергивал руку. Запонка с трудом вышла из петель. Гермиона задрала рукав — метка была там.
— И что?
— Ничего, — она отпустила его руку.
— Ничего? — повторил он зло, разворачивая ее к себе. — Ничего?
— Если ты думаешь, что я кому-то скажу о твоей метке, то я и не думала. Пусть все идет своим чередом.
— Ты, правда, веришь, что мы видели будущее?
— Я думаю, мы его прожили.
— Гермиона…
— Грейнджер, — поправила она.
— Оставь эти детские глупости! Ты думаешь, мне легко жить со всем этим?
— О, если ты страдаешь, что прожил жизнь с грязнокровкой… — Она могла бы продолжать спорить с ним целую вечность, лишь бы не расставаться снова. Лишь бы находиться рядом.
Начала раскатывать рукав его рубашки, смутно осознавая, что стоит близко к нему, смутно осознавая, что гладит его предплечье, царапает нежно вену, смутно осознавая, что он отводит руку с меткой, притягивает ее к себе…
— Я тебя ненавижу, — она отвернулась, не давая ему поцеловать себя, — слышишь, ненавижу…
— Я тебя тоже…
Она, наконец, позволила ему наклониться к себе. Сама потянулась к нему. Медленно коснулась его губ, вспоминая, ощущая. А потом он поцеловал ее глубже. Наконец-то он близко. Его школьный свитер, колючий и мягкий. Его губы. Его запах. Ощущения, которые она знала всю жизнь.
Его холодная насмешливость несколько минут назад — и такой искренний поцелуй. Она гладила его: спину, шею, волосы — везде, куда могла дотянуться. Драко делал тоже самое, прижимая ее к себе, целуя так отчаянно, как будто это был их последний поцелуй. А потом он отстранился.
Они смотрели друг на друга. И даже, если бы не их связь, она бы поняла, что он сейчас скажет.
Драко отошел. Достал сигарету. Но бросил ее. Повернулся к ней и сказал:
— Гермиона, я помню, как в этой комнате ты и я говорили о будущем. Я помню, когда мы уходили, ты шла в гриффиндорскую спальню, а я возвращался сюда и чинил этот шкаф. Я предал тебя. Я пытался убить Дамблдора. А потом тебя предал Вислый. Неужели ты хочешь снова прожить это будущее? Ответь себе честно. Ты снова хочешь, чтобы они все были убиты? Уизли и Поттер? Снова хочешь жить в Малфой мэноре, запертая там? Снова хочешь, чтобы я дал тебе то зелье и ты осталась без ребенка? Снова хочешь просыпаться от кошмаров, потому что мне надо сделать Крестраж? Ты же сама рассказывала, что в твоих снах мы никогда не были вместе. Орден победил. Ты вышла замуж за Вислого и вы жили вместе долго и счастливо в мире, где нет войны. И где нет меня. Просто дай мне возможность починить этот шкаф, а дальше все будет так, чтобы победил ваш Орден.
Драко смотрел и ждал ее ответа.
Он не знал, что в той реальности Панси будет менять будущее. Из-за него. Впрочем, сейчас Панси увлечена Тео, а это значит…
Это значит…
Перед глазами возник внутренний дворик. В Большом зале сейчас шумит встреча выпускников, а здесь тихо, только ветер шелестит пожухшими листьями плюща, тянущегося по каменным аркам. В полутьме Гермиона замечает человека в черном. Его светлые волосы растрепаны. Ветер доносит запах его сигареты. Драко Малфой.
— Так что бы хотела изменить в своей жизни самая умная ведьма столетия? — спрашивает он.
И Гермиона не может найти ответ, хотя знает прекрасно: все, что она хочет, — это остаться с ним.
Она жадно всматривается в него, пытаясь понять, почему они встретились в этом дворике спустя столько лет, ведь между ними никогда ничего не было…
Она не понимает, почему надела это платье с созвездиями и почему стоит сейчас и ждет, что они оба сейчас вспомнят, что когда-то — «когда-то», которое никогда не случилось, — они были вместе.
Гермиона стерла появившуюся слезу. Панси не будет менять прошлое. Снов больше не будет. Никакой другой реальности не будет. И их тоже не будет. У нее есть одна-единственная жизнь, которую она больше не сможет переписать. В семнадцать лет кажется, что жизнь — это черновик, в тридцать семь понимаешь, что все писалось на беловик, и изменить что-либо уже поздно. Все решения уже приняты, и она не сможет их отменить, даже если собрать все маховики времени, как это сделал Нотт.
— Мы не должны быть вместе, Гермиона, разве тебе непонятно?
Ей было непонятно. Она все еще верила в победу Ордена. И верила, что они будут вместе. Но Драко был прав. Прав во всем. Им очень ясно показали варианты будущего.
— Ты всегда была недовольна тем, что мы имели. Ты всегда хотела какую-то другую жизнь. Работать в министерстве, сделать карьеру политика…
— Мне ничего этого не нужно.
— Откуда ты знаешь?
— Я там была… — ответила она. — И я точно знаю, что я хочу быть колдомедиком и я хочу быть с тобой.
— У нас было девятнадцать лет, не так уж и мало.
Если бы она знала тогда, что их будет всего девятнадцать!
Она кивнула. Покачнулась. Оперлась о чертов шкаф — так тяжело было принимать упавшую на нее тяжесть. Драко не обманывает себя в отличие от нее. Она оглядела его снова, и не могла не сказать, чтобы потянуть время:
— Значит, ты все помнишь?
Драко закрыл глаза. Тишина была тяжелой. Невыносимой.
— Помню, Гермиона.
— Тогда ты знаешь, — она проглотила скатившуюся слезу, — ты знаешь, что я тебя…
— Знаю. Даже если бы ты не сказала, я бы знал.
— Наша связь, — выдавила она, идя к выходу.
У самой двери она услышала:
— Я делаю это ради тебя. Я все делал только ради тебя.
— Я знаю.
— Я бы повторил «согласен», если бы нам выпал еще один шанс.
Гермиона слабо улыбнулась. Оглядела его сквозь слезы и вышла из Выручай-комнаты.
========== Глава 15 ==========
Они вернулись в прошлое в январе, после Рождественских каникул. А это значило, что Драко, выполняя задание Волдеморта, уже подменил профессору Слизнорту бутылку медовухи на отравленную. Гермиона помнила из будущего, что эта бутылка так и не дойдет до профессора Дамблдора. Слизнорт откроет ее раньше, и медовухой отравится Рон.
Кэти Белл все еще не вернулась из Мунго. На Хэллоуин она случайно дотронулась до проклятого ожерелья и чуть не погибла. Теперь Гермиона знала, что это Драко купил то ожерелье, чтобы убить профессора Дамблдора. И это он наложил на Кэти Империус, чтобы она отнесла ожерелье в замок. Гарри догадывался, что за этим стоит Малфой, и продолжал следить за ним.
Гермиона теперь после уроков сидела в библиотеке, чтобы после войны поступить на факультет колдомедицины, а так же ходила в больничное крыло помогать мадам Помфри. У нее она взяла бутылек с настойкой бадьяна — Гермиона помнила, что в будущем Рон неудачно аппарирует и ему расщепит руку. Она помнила, что видела в одной из линий жизни в потоке времени, что забыла настойку бадьяна, когда в спешке собирала сумочку со всем необходимым. Рона расщепило, и им пришлось искать ближайший город и поселение волшебников, чтобы найти настойку.
Малфой бывал в библиотеке так же часто, как и она. Ей не надо было его видеть, чтобы знать, что он тут, сидит в секции зельеварения, а иногда в секции древних рун, а потом уходит в кабинет Снейпа. Гермиона могла почувствовать каждый его шаг. И думала о нем постоянно.
Она не могла выбросить из головы образ, который увидела в потоке времени, — берег моря, все залито солнечным светом, они с Драко идут, взявшись за руки, и улыбаются. Так хорошо. Так светло. И когда Гермиона уставала читать книги по биологии, она рисовала эту картинку — на обрывках пергаментов, между записями, на морозном стекле, в своем воображении.