— Драко! Сзади! — заорала она, кидая в Пожирателей заклятия.
Змея бросилась на него. Драко упал. Откатился и вскочил с мечом в руке. Рукав его пиджака был разорван: вероятно, Нагайна успела его укусить. И сейчас она вставала на хвост, чтобы снова нанести удар. Драко поднял меч.
Гермиона не видела, что происходило дальше, потому что ей пришлось увернуться от мощного заклятия. Она кинула в ответ Ступефай, и услышала голос Беллатрисы:
— Ах ты маленькая сука!
И ее поразило заклинание. Ноги отказывались держать. Гермиона упала сначала на колени, а потом повалилась на землю. Рот наполнился снегом и землей — она грызла землю от боли и слышала собственный крик. Сколько ей придется терпеть Круциатус в этот раз? Ей показалось, что она снова услышала: «Авада кедавра» и затем «Экспеллиармус» Гарри. Вдруг боль отпустила так же резко, как и началась. Гермиона поднялась на дрожащих руках.
Гарри вставал со снега, держа в руках палочку, которая когда-то принадлежала профессору Дамблдору. А там, где только что стоял Волдеморт, трещала пустота.
На снегу лежали обездвиженные Пожиратели. Гермиона почувствовала, что ее ладонь касается чего-то мягкого. Это были волосы Беллатрисы. Ведьма лежала на земле рядом с ней и не двигалась. Гермиона вскочила.
— Он… Волдеморт. Его палочка… — сбивающимся голосом пояснил Гарри. — Он буквально исчез, когда в него попало собственное заклятие!
Гермиона обернулась, чтобы взглянуть на Беллатрису, и увидела, что над нею стоит Северус Снейп.
— Она?
— Мертва, — ответил он, опуская палочку.
— Где Драко?
— Тут он. — Рон появился из-за кустов, волоча на себе Драко.
Гермиона бросилась к ним. Рон и Гарри отнесли Драко в палатку и уложили на кровать. Его рубашка была разорвана и залита кровью. Гермиона убрала куски ткани, чтобы осмотреть укус. Из посиневшей раны сочилась кровь. Гермиона промыла рану, а затем выдавила яд. Как же ей пригодилось сейчас знание медицины!
Драко был очень бледен и тяжело дышал. Требовалась противоядие, которого у нее не было. Но едва она подумала об этом, как Снейп протянул ей бутылек с каким-то зельем.
— Это поможет, — сказал он.
Позже она узнала, что Снейп весь этот год разрабатывал противоядие, когда узнал из мыслей Драко, что в будущем может быть убит Нагайной.
Гермиона придержала голову Драко, когда он пил зелье. Ей вдруг стало легко на душе, а это означало одно — противоядие помогло и Драко стало лучше.
Пожирателей связали Инкарцеро. Гарри отправил Патронус Ордену.
После они разговаривали в палатке. Снейп рассказал, что Темный лорд узнал, что сегодня Гарри Поттер будет именно в этом месте. Откуда он это узнал, так и осталось загадкой. Снейп, помня будущее, рассказал Волдеморту про палочку, которую невозможно победить. И тот, прежде чем отправиться на битву, не побрезговал достать ее из могилы Дамблдора.
Волдеморт проклял Гарри. Увидев, что его заклинание не сработало и Гарри остался жив, проклял его во второй раз. Волдеморт не знал, что истинным владельцем Бузинной палочки был Драко, а Гарри, обезоружив его, стал ее новым владельцем. Палочка не стала убивать своего хозяина и обратилась против самого Волдеморта. Так цепочка событий привела к тому, что самый могущественный темный маг погиб от собственной палочки. Он так сильно желал смерти другим, что его желание обратилось против него самого.
Разговор длился до самого утра. Они так и не рассказали никому, что вернулись из прошлого. Только Снейп, казалось, знал их тайну. Но он говорил только о Лили и своей миссии, и ничем не выдал их.
А потом Гарри достал свою палочку, разломанную надвое, взмахнул Бузинной — и обломки срослись.
Затем они вышли из палатки. Гарри подошел к обрыву. Он сломал Бузинную палочку и бросил ее со скалы. Воскрешающий же камень он потерял еще раньше где-то в снегу.
Гарри и Рон вернулись в палатку, а Гермиона и Драко остались снаружи.
Перед ними раскинулась снежная долина, сияющая и искрящаяся в первых солнечных лучах. Гермиона чувствовала, что их будущее стало таким же, как эта долина — чистый белоснежный лист без единого следа.
Драко все еще был очень слаб, но он смотрел вдаль так же, как и она, — туда, где восходило солнце. А потом он вдруг рассмеялся. Гермионе передалось его состояние, и она рассмеялась тоже. Они чуть не погибли, но остались живы, разве это не повод для радости? Драко укрыл их пледом, тем самым пледом. И они так и стояли там, смотря рассвет вдвоем, пока у палатки не появились члены Ордена.
***
Волны медленно набегали на берег. И хотя зимой море часто становится серым и злым, сегодня было солнечно и тихо.
Море хорошо влияло на нее. Гермиона чувствовала себя даже не сносно, а очень даже неплохо. Она сидела на коряге, наблюдая, как Драко разбирает маховик времени. Деревянный корпус с буквой «М» лежал на песке. Волны как-то незаметно подползли к нему и, набегая, окатывали пеной.
— Ты беременна. Наши счета заморожены. Отец под следствием, — говорил Драко. — Надо решить, что делать с мэнором, надо позаботиться о маме… Иногда я боюсь, что не смогу справиться со всем этим…
— Ты можешь, Драко, — она посмотрела ему в глаза. — Я всегда на твоей стороне.
— Даже если я ошибусь? Даже если…
— Как все эти годы.
Драко встал с песка, отряхнулся. Гермиона встала ему навстречу.
— Сделаем это вместе? — спросил он.
Гермиона кивнула.
Они вдвоем перевернули сосуд — и песок, волшебный песок, растекался, смешиваясь с волной, и исчезал в громадных потоках воды.
— Теперь ты не сможешь вернуться назад… — сказал Драко, с помощью расщепляющего заклинания уничтожая то, что осталось от маховика. — Вдруг в этот раз ты захочешь вернуться в прошлое и никогда не выходить за меня замуж… Ты не жалеешь, что мы сломали его окончательно?
— Не жалею. Я счастлива с тобой. Выйти за тебя замуж — это лучшее, что я сделала в своей жизни, — она наконец сказала то, что хотела сказать давно, но постоянно в суете забывала.
Гермиона бывает им недовольна, особенно теперь, когда ей так тяжело: ужасный токсикоз, она ничего не может есть, постоянно чувствует слабость, и в голову иногда лезут дурные мысли. Но она держит себя в руках и отгоняет плохие мысли. Потому что в магическом мире магические способности и наклонности ребенка зависят от того, какие эмоции испытывала мать во время беременности.
— Теодор Нотт встречается с Асторией Гринграсс.
Почему-то это показалось очень странным.
— С Асторией? — переспросила Гермиона. — Он должен был жениться на Панси.
— Почему? Ему всегда нравилась Астория. Но он никогда не приглашал ее на свидание, потому что мы с ней были помолвлены.
Но Гермиона уже не помнила почему. И не помнила, почему они решили разобрать старый маховик, сломанный еще когда Люциус был ребенком, и который много лет стоял в библиотеке Малфой мэнора. Песок растекался в воде, а с ним исчезала память о других жизнях, которые они прожили.
Кто-то когда-то сказал, она не помнила кто: «Надо ценить то, что имеешь, потому что в этом мире нам ничего не принадлежит». Перед ней стоял Драко Малфой — ее муж, а в ее животе рос их ребенок, и она знала, что любит их и благодарна за то, что они есть у нее.
Драко взял ее за руку, и они медленно пошли по берегу моря.
— Ты уже знаешь, как мы его назовем?
— Да, крутится в голове имя… — ответила она.
— Какое?
— Скорпиус.
Да, Скорпиус.
Море. Ярко светит солнце. Они гуляют с Драко, смеются. Они идут все дальше по берегу, скрывась в золотистом тумане, и, наконец, исчезают вдали. Только волны продолжают набегать на песок, одна за другой, как делали это всегда, до и после них, а потом исчезнет и море, и останется только песок, а в нем вспыхивают многочисленные линии жизни, перед которыми ты стоишь сейчас и принимаешь решение.