— Ради чего ты торгуешься с этой скотиной?
По его глазам она видела, как ему тяжело. Подобные типы, как этот, превратили его страдания в зрелище, и теперь в этом фарсе должна участвовать и она. Она тронула руку Джексона.
— Они будут снимать, согласимся мы или нет. А так мы сможем хоть как-то влиять на общественное мнение о нас.
— Управлять прессой? Это опасная игра.
Впрочем, в загадочных глазах Джексона мелькнула искра интереса.
— Факт тот, что твое положение ставит нас перед необходимостью время от времени оказываться в центре внимания. Мы можем бороться с прессой. Или мы проигрываем, или используем ее в своих интересах.
— Как ты предлагаешь мне действовать?
Она просияла оттого, что Джексон позволил ей взять инициативу на себя.
— Выглядишь ты потрясающе: высокий, темный, грозный. Только веди себя так, чтобы казалось, что ты не желаешь приготовить себе завтрак из фотографа.
Она ожидала, что он улыбнется.
— Верно.
— Пойдем.
Они позировали, причем Джексон обнимал Тейлор сзади обеими руками, а фотограф принялся щелкать. На десятом снимке Тейлор остановила его.
— Хватит.
— У вас есть фотографии Ника? — спросил Джексон.
Сердце Тейлор екнуло от ужаса. Об этом она даже не подумала.
Фотограф моргнул.
— Да.
— Если вы ими воспользуетесь, сделка не состоится.
— Люди хотят знать.
Сдавленная попытка оправдания.
— Тот, кто захочет использовать Ника, значительно осложнит себе жизнь. — Ледяное спокойствие Джексона подчеркивало серьезность угрозы. — Вам известно, как это происходит. Я не могу помешать вам вторгаться в мою жизнь, но его жизнь закрыта наглухо.
Фотограф вздохнул, но Тейлор про себя решила, что он доволен. Он протянул Джексону вторую пленку. Через десять минут он получил документ, подтверждающий его эксклюзивные права, и исчез. Джексон тут же позвонил в охранное агентство и потребовал проверить работу сигнализации немедленно. Затем он прижал удивленную Тейлор к себе и принялся целовать так, что она тут же забыла обо всем на свете.
Когда Ник ушел спать, Тейлор отправилась на поиски мужа. Он у себя в кабинете рассматривал первую страницу старой газеты. Тейлор мгновенно узнала эту газету.
В ярости она вырвала у него газету.
— Ради чего ты так себя мучаешь?
Этот образчик пакостной журналистики обвинял Джексона в смерти Бонни, утверждая, что домашнее насилие ввергло ее в суицидальную депрессию. Сощурившись, она осмотрела помещение и увидела на столе Джексона другие газетные вырезки.
— Иногда я спрашиваю себя, мог ли я ее остановить.
Тейлор схватила коробку с вырезками, подошла к стоящему в углу агрегату для резания бумаги и принялась запихивать туда вырезки.
— Вот что я думаю об этом дурацком предположении!
Она была так рассержена, что ее руки тряслись. Как же она ненавидит Бонни! Эта женщина причинила Джексону такую боль, что он, может быть, уже не научится доверять женщинам и не сможет полюбить ее, Тейлор. Не то чтобы она хочет осложнений, связанных с любовью… Или все-таки хочет? Хочет ли она, чтобы сердце Джексона Санторини вновь сделалось способным на чувство? Совладает ли она с такой страстью?
— Тейлор, ты не знаешь…
— Это ты таскал ей наркотики? Это ты подыскал ей любовника?
Она буквально рубила слова. А про себя она кляла фотографа, который одним своим присутствием воскресил прошлое.
Джексон поджал губы.
— Не касайся этого.
Тейлор закончила резать и повернулась к Джексону, отшвырнув пустую коробку.
— А почему? Давай выясним все, прямо здесь, прямо сейчас.
— Зачем?
Никогда его голос не звучал столь угрожающе.
— Ты видишь меня? Теперь я твоя жена, а не Бонни.
— Что же ты хочешь знать?
Она обошла вокруг стола и уселась к нему на колени, испытав облегчение, когда его рука обняла ее талию.
— Почему ты сердишься?
Ей было неприятно, потому что гнев делал Джексона холодным. До сих пор она не сознавала, насколько важным стало для нее внимание, которое он ей уделяет.
— Это тебе показалось.
Он все еще злился.
Джексон не понимал, с чего это он вдруг позволил ей увидеть свое настроение. Он не хотел выдавать недовольство тем, что разумный ответ Тейлор журналисту стал ударом по его чувствам. Наверное, дело в том, что ему нужно от жены больше, нежели практический разум и логика. Будь проклята эта внезапная ранимость!
— Ты мне расскажешь?
— Нет.
После мгновения полной тишины Тейлор подняла голову и толкнула Джексона в плечо. Он крепко сжал ее, изумленный сверкающим гневом в ее голубых глазах.