Собрались кое-как. Опохмелились напоследок и вроде бы садиться в машину хотели, как Санька вдруг и говорит:
– А голову козлиную так на берегу и оставим? Жалко ребята. Знатные рога. Давай, с собой заберём. Я её на стену повешу. Чего добру пропадать?
Спорили, спорили и решили голову тряпкой обмотать, да сверху на грузовую решётку привязать. Привязали и тронулись. Я с дядей Димой на переднем сиденье, а близнецы на заднем. Минут через пять я заснул. Проснулся от какой-то ругани. Открываю глаза, смотрю – прямо перед машиной дядя Дима с двумя милиционерами о чём-то спорит. Думаю: «Надо помочь!». А пьяный ведь, дурак. Сиди себе, да сиди. Чего на задницу приключений искать? Дак нет! Вылез, значит, подхожу и слышу:
– Ты представляешь, Сергеев? Голову поднимаю, а из крыши машины чья-то голова высовывается, да с рогами. Как понял, что козлиная, то чуть со смеху не помер. Ни разу такого не видел. Ну, что будем с ними делать?
И тут решил вступить в спор я. Водка ещё в ушах плещется, а туда же:
– Товарищи милиционеры! – говорю. – Вы знаете, чья это машина?
– Кто же этого не знает? – Отвечают они.
– Так почему же вы её останавливаете? Неприятностей захотели?
– А вы, товарищ, – говорит милиционер, – сами посмотрите на это чудо и подумайте, как можно было не остановить такую машину.
Обернулся я и обомлел: голова козлиная из тряпок развернулась и встала каким-то образом на шею, уперев рога в небо. Глаза козлиные печально и укоризненно смотрели прямо на меня, и его огромная козлиная борода развивалась по ветру. Впечатление такое, что живой.
– Ну, и что? – Упорствую я. – Я ещё раз спрашиваю. Вы знаете, чья это машина?
– Знаем. – Как-то смущённо произнесли они. Вот это и сбило меня с толку.
– Вы что же считаете, что первый секретарь обкома после трудовых будней не может позволить себе отдохнуть?
– А мы что-то здесь первого секретаря не видим.
– Ах, вы не видите? – Перешел я на крик.
– Не это ли, по-вашему, первый секретарь? – спросил сержант и указал на козлиную голову.
– А хоть бы и так. – Завёлся я, не понимая уже, что говорю. – Какое имеете право останавливать машину первого секретаря?
– Ну, товарищ, – заявили они разом, – если вы с такой точки зрения ставите вопрос, то дело принимает совершенно другой поворот. Поэтому, извините, но вам придётся проехать с нами в отделение. Там вы и поясните, почему вы козлиную голову за первого секретаря выдаёте, да и где вы эту голову вообще взяли.
Вот так я и влип. С козлом вроде бы всё обошлось. Заплатили деньги, и претензий к нам не было никаких. А вот за первого секретаря мне всё-таки ответить пришлось. С первого дня по городу стала расползаться эта история, обрастать слухами и небылицами, как это бывает обычно. Но беда была в том, что люди, видя проезжающую машину, вполголоса шептали друг другу:
– Козловозка поехала.
Об этом знали все, и стерпеть такое без отмщения хозяин дяди Димы не смог. Так меня и упрятали за решётку. Мне сначала казалось, что всё это случайно со мной произошло, но через какое-то время понял, что случайностей в жизни не бывает. За всё, что происходит с человеком, он несёт ответственность сам и, если тебе вдруг вздумается в своём несчастье обвинять кого–то другого, то будь готов к тому, что с тобой опять случится какая-нибудь неприятность. Вот такая, Витёк, философия. А знаменитая фраза: «За козла ответишь!» – как раз с моего случая и пошла гулять по миру.
КЛАВА
Рассказ
– Я, Витя, тебя не очень понимаю. – Сказал Петрович после некоторой паузы.
– Ты о чём это Петрович? – Спросил Виктор.
– Ты так и думаешь до смерти бобылём прожить?
Виктор задумался, поразмышлял некоторое время и обратился к Петровичу с вопросом, не зная, видимо, точного ответа:
– А ты чего это, Петрович, вдруг об этом заговорил?
– Как чего? Молодой ещё, здоровый, всё при тебе, а без семьи. Нельзя без семьи.
– Ты же знаешь, Петрович, что у нас с Ольгой случилось. Я бы и не против всё забыть и начать жизнь с нового листа, да она ни в какую.
– Знать-то знаю, но ведь три года как разошлись. Сколько ещё жить в одиночестве? Баб-то кругом… Только пальцем помани, от претенденток отбоя не будет. Неужели никто не нравится?
– Ну почему же?
– Тогда в чём же дело?
– У меня после развода с Ольгой какое-то предубеждение к женщинам. Да нет. Не так. Уверенность во мне какая-то пропала.
– Что это, скажи на милость, за уверенность?