– Не знаю даже, как и объяснить.
– А ты попробуй.
– Ну вот, например, нравится мне женщина, а даже просто подойти поговорить, смелости не хватает. А, если всё-таки и подойду, то несу такую чушь, что просто за себя стыдно.
– Так есть кто-то на примете или нет?
– Да есть одна. Ты её, наверное, знаешь. Татьяна.
– Это какая же Татьяна? – оживился Петрович.
– На въезде в наше товарищество домик у них. С мамой вдвоём живут.
– Светланой Павловной?
– Ну да.
– Так за чем же дело стало? Хорошие женщины. – Одобрил старик.
– Не знаю, Петрович. У них с Васькой Котовым вроде какие-то симпатии.
– С чего ты это взял?
– Как с чего? Как не увижу их вместе, так о чём-то вечно разговаривают, смеются.
А встретит его, так обязательно улыбнётся.
– И это всё? – удивлённо спросил Петрович.
– А мало? – нервно отреагировал Виктор. – Мне-то, сколько знакомы, раза два всего и улыбнулась.
– Это ни о чём не говорит, Витя. Однако, если ты всё-таки прав, то и у нас найдётся средство, как завоевать её сердце.
– Это как же?
– Всё в жизни просто, Витя. – Начал своё наставление Петрович. – Сам понимаешь, что не с нас с тобой жизнь началась. И до нас жили люди. И до нас была неразделённая любовь. Надо просто обратиться к народному опыту.
– Это к какому же интересно?
– Надо тебе, Витя, вшей завести. – Совершенно серьёзно сказал Петрович.
– Чего? – удивлённо, и даже несколько обиженно спросил Виктор.
– Вшей. – Подтвердил Петрович. – Я тут недавно узнал, что в средние века в так обожаемой некоторыми нашими гражданами Европе рыцари не только бились на турнирах и отправлялись в военные походы совершать подвиги ради дамы сердца, но и использовали другие более изощрённые методы.
– Ты, Петрович, давай-ка, не темни. Если есть, что посоветовать, так советуй. А всякую чепуху мне рассказывать не надо.
– И совсем не чепуху. Всё совершенно серьёзно. Весь секрет в том, что они раньше совсем не мылись. Считали тамошние доктора, что мыться – вредно для здоровья. Что, мол, поры тела открываются и впускают в себя всякую заразу, от которой человек может заболеть и даже умереть. Оно так и было. Мылись и болели. Но болели они потому, что мылись все в одной и той же воде по причине её дефицита, начиная от кухарки и заканчивая королём. Поэтому со вшами у них, сам понимаешь, никаких проблем не было.
– А причём здесь всё-таки вши?
– Это ещё интересней. Какой-нибудь знатный кавалер, видя, что его ухаживания не оказывают на даму сердца нужного воздействия, находил среди своих вшей предпочтительно самую большую и напившуюся его крови, и незаметно пересаживал её на даму сердца, считая, что, когда его посланница приступит трапезничать его возлюбленной, то их кровь смешается, и тогда уж её сердце будет обязательно покорено. Вот так, Витя. Завёл вшей, пересадил на зазнобу и она твоя.
– Петрович! Я ж серьёзно, а ты… – укоризненно сказал Виктор, махнув рукой.
– Да куда уж серьёзней? – лукаво улыбнулся старик.
– Хватит, Петрович! Сейчас Европу костерить начнёшь. Ты же знаешь, как я не люблю все эти разговоры.
– Ну, хватит, так хватит. – Согласился Петрович.
– Ты бы лучше рассказал, чем дело с козлом закончилось.
– С козлом-то? Да чем? Известно, чем – тюрьмой. Дали мне полтора года и отправили лес валить. Толком я этот срок и не запомнил. Так уставал, что, будто в тумане, всё пролетело. Да и сидел я всего год. А там по УДО и выпустили. Но, сам знаешь, пришла беда, отворяй ворота. Мама у меня и так больная была, а как со мной всё это случилось, так и совсем заболела. Очень хотела дождаться меня из тюрьмы. Дождалась. Две недели мы с ней порадовались, и умерла мама. Тихо умерла. Незаметно. Так, чтобы никому не доставить неудобства. Как жила, так и умерла. Добрая была у меня мама. Только что я тогда понимал? Только о себе и думал. Д-а-а… – протянул Петрович, – вернуть бы всё назад, дак я бы с неё пылинки сдувал.
Он задумался, понурив голову. Через какое-то время очнулся от своих мыслей, глаза его озорно блеснули, и он продолжил:
– После похорон, когда копался в маминых документах, обнаружил сберкнижку на три тысячи рублей. В те времена, Витя, три тысячи были огромные деньги. Только что начали выпускать первые «Жигули», так машина четыре стоила. Но, чтобы в наследство вступить, надо было подождать какое-то время. Не помню уж сколько, но не очень долго. Но, только и это время надо было как-то прожить, что-то есть, пить, а денег не было совсем. Тут мне дядя Дима помог. Устроил в бригаду к шабашникам, коровник в колхозе строить. Проработал я у них всё лето. Тяжело, конечно, было. Минимум по двенадцать часов в день работали, но мне это на пользу пошло. Очухался я от свалившихся на меня несчастий. Хоть и не совсем, но всё-таки жизнь не казалась уже такой беспросветно несправедливой и жестокой. Заработали около восьмисот рублей на брата. Деньги есть, а что делать дальше и не знаю. Не привык к одиночеству.