Женя Калинина
Проснись
Каждый раз закрывая глаза и находясь на границе между сном и явью, Михаил терзался лютым и безобразным чувством – сожалением. Мужчина жалел о бесцельно прожитом дне, о жизни, казавшейся ему чужой, о том, что уже поздно что-то менять. Его не радовала ни красавица жена, ни уютная квартира, ни работа, ни верная собака, о которой Миша мечтал с самого детства. Мир давно потерял краски и вкусы, перестал дарить эмоции. Вечная беспросветная пустота заняла место души.
Лишь сон приносил мимолетное облегчение. Под покровом ночи Михаил мог стать кем угодно, посетить неизведанные места, ощутить себя живым. Обычно его сны были яркими, радостными и по-детски наивными. Но не в этот раз.
– Миш, иди сюда! – раздался требовательный голос жены, гремевшей тарелками на кухне.
Михаил обнаружил себя на диване перед включенным телевизором. Вместо привычных передач экран транслировал сплошные помехи и раздражающе шипел.
– Что? Как? – мысли лениво ворочались в мозгу, бесконтрольно сваливались на язык, а оттуда уже вырывались наружу. – Как я тут очутился?
– Миша! – бензопилой взвизгнула любимая женушка, которая обычно отличалась спокойным и терпеливым нравом.
– Да иду я, – недовольно буркнул Михаил, чувствуя, как внутри него разверзся вулкан раздражения.
Пока жгучая лава эмоций растекалась по венам, мужчина с недоумением осматривал комнату. Все было до боли знакомым, но каким-то чужим. Неправильным. Местами порванные обои казались грязными, хотя ремонт был сделан год назад. Голая лампа без абажура нервно раскачивалась под потоком. Под ногами скрипели старые половицы, чернея дырами и грозя занозами.
– Какого лешего? Куда делся паркет? – спросил пустоту Михаил и сразу же забыл о заданном вопросе.
В комнате отсутствовало окно. Оно не было закрыто шторами, его не выбили хулиганы, нет. Оно не просто испарилось, а не существовало. Каждый раз, когда мужчина пытался посмотреть на него, взгляд упирался в покосившуюся дверь, ведущую в коридор. Миша волчком крутился на одном месте, испытывая смутное ощущение тревоги. Пространство вращалось перед глазами с бешеной скоростью, грозилось сбить с ног, свести с ума.
– Миш, ты уснул? – голос любимой женщины прекратил круговерть.
Катя стояла к нему спиной и ловко орудовала ножом. На выключенной плите аппетитно шкворчало жаркое, темным экраном тихо бормотал телевизор.
– Но… – Михаил недоверчиво осмотрел кухню. Сбитый с толку он хотел возмутиться, но внезапно забыл, что вызвало в нем странные чувства.
– Зови Джерри, сейчас будем обедать.
Что-то на разделочной доске омерзительно хрустнуло, и Миша поежился, словно заранее предвидя неладное. Он осторожно приблизился к жене.
– Слушай, я как-то странно себя… – начал было мужчина, но от увиденного слова застряли в горле.
Вся поверхность столешницы обагрилась свежей кровью. Ее запах ударил в нос, вызывая тошноту.
– А вот и мой сладкий песик! – не обращая никакого внимания на мужа, воскликнула Катя и обернулась.
Ее лицо представляло собой фарш, неуклюже прилепленный к голому черепу. Глаза подрагивали при каждом движении. Язык безвольно свисал до подбородка. От левой руки остался кровоточащий обрубок. Все, что находилось ниже локтя, было мелко порублено – одна часть на доске, вторая, как Миша догадался, – в сковородке. Отдельно в собачьей миске красовались свежим маникюром пальцы Катерины.
Михаил, застыв в нелепой позе – рот раскрыт в немом крике, голова втянута в плечи, – нервно хихикнул. Он хотел было броситься к телефону, чтобы вызвать скорую, или прочь из квартиры – подальше от безумных картин, но тело не слушалось. Оно в буквальном смысле приросло к полу: тапочки, а вместе с ними и ноги оплавились и пристыли к кафелю.
«А где Джерри?» – мысль не успела до конца сформироваться в голове мужчины, как он почувствовал на затылке горячее и зловонное дыхание.
А затем раздался холодящий душу рык. Что-то липкое коснулось шеи Миши, от чего желудок неприятно скрутило.
«Только не оборачивайся. Только не смотри», – убеждал себя Михаил, словно преднамеренная слепота могла спасти ему жизнь.
– Хороший мальчик! – Язык Кати оторвался и с чавкающим звуком упал на пол. – Ой, смотри – вкусняшка. Джерри, взять!
По логике вещей жена не могла говорить, но охотно и с мясисто-кровавым оскалом делала это. По идее такса не сумела бы достать до плеча мужчины, но она впилась клыками в ключицу – Михаил услышал, как рвутся его мышцы и трещат кости. Джерри встряхнул любимого хозяина как будто сочный кусок мяса, все глубже вгрызаясь в плоть. Боли не было. Было тупое чувство смирения вперемешку с удивлением. Сознание медленно угасало. И в последнюю секунду, перед тем, как веки навсегда сомкнутся, Миша увидел два красных глаза, наблюдавших за происходящим из темноты за окном.