Проснись
- Тебе нравится моя игра?
Эта история не о любви. Она не о чувствах, не о понимании, не о страдании. Она о тебе. О маленькой светлой комнатке с вечно распахнутыми длинными окнами, с легкими полупрозрачными занавесками голубоватого оттенка, что постоянно развеивал ветер. О ярко-белых стенах, которые отражали каждую сыгранную тобой на белоснежном рояле ноту.
- Нравится.
Я обычно сидела прямо на паркетном полу, прижимаясь спиной к противоположной окнам стене. Я всегда садилась там, когда ничего не тревожило мое сознание. В спокойные часы хотелось слушать и смотреть только на тебя: утонченного, напряженного во время игры, задумчивого, чуть затемненного от яркого дневного света, бившего в окно. Даже хорошо, что я не могла тщательно разглядывать тебя. Твоя вечная бледность и исхудавшее до изнеможения тело не так сильно бросались в глаза.
Не так сильно пугали.
- Твое платье очень идет тебе.
Ты наигрывал спокойную мелодию, медленную, тягучую, словно подстраивая ее под свой ласковый, низкий голос. Ноты угодливо слетали с твоих пальцев, придавая твоим словам оттенок той самой романтичной нежности, которая так часто встречается в книгах, и так редко - в жизни. Я любила, когда ты делал мне комплименты. Они настолько естественны и искренни, что я могла принять их с распахнутым сердцем, чуть благодарно склонив голову и приподняв уголки губ, я могла не стесняться розового румянца, что теплотой прикасался к моим щекам и приятно щекотал грудь.
- Ты прекрасна. Как же ты прекрасна...
После столь глубоких слов мелодия твоя менялась, медленно стирая мою улыбку. Я не видела, но знала, что тень на твоем лице скрывает горько поджатые губы, болезненно сведнные к переносице брови и грустно прикрытые глаза. Звуки, вместо трепетной нежности превращались в давящую на горло печаль и безысходную горечь неизбежного...
Ты молчал, ведь слов не нужно. Ты признавался во всем своей игрой, ничего не тая и честно обрисовывая переливами мелодий все те темные уголки своей души, что никогда не обретут форму в словах. Я слушала тебя внимательно, не перебивая лишним движением или взглядом. Как легко понять тебя. Раньше я этого не осознавала, всему требуя лишние объяснения и выпытывая ненужные подробности... Как хорошо, что то время прошло. Теперь мне достаточно захотеть услышать тебя, чтобы понять все, что ты пытаешься сказать мне. Случайными прикосновениями глаз, загадочными движениями рук, что рождают правду гораздо более красивую, но от того не менее печальную.
Иногда мои губы подрагивали, но я торопливо проглатывала рвущийся наружу ответ. Привычки прошлого выяснять все громко и болезненно никак не оставят меня. Они до сих пор стараются слететь с моих губ, сменив одинокое спокойствие на дешевый, слезливый спектакль. Тогда я бы точно плакала, кричала, а ты молчал, не смея перебить меня искренностью своих тихих чувств. Я не дала бы тебе ответить, ты не смог бы, ведь говорить тебе так же трудно, как мне - слушать.
Мое тело, хорошо освещенное светом, мимика моего лица, даже едва заметная дрожь ресниц - ничто не ускользает от тебя. Я реагирую на любой живой звук инструмента, даю ответ на каждую ноту, извлекаемую твоими умелыми пальцами. Беззвучным вдохом, чуть опущенными веками, секундным поджатием губ...
"Я люблю тебя. Я хочу сделать тебя счастливым. Я хочу дать тебе почувствовать себя нужным. Необходимым, словно воздух. Подарить тебе жизнь, полную света и радости, полную драгоценной для тебя тишины и бесконечным, сладким молчанием. Слова и ноты нам заменили бы шуршание одежды, тихий шепот прикосновений к коже, равномерное, глубокое дыхание, громкий стук сердец. Если бы я могла отдать тебе всю свою жизнь... посвятить ее только тебе, пусть даже это будет лишь несколько часов..."
Но эта история не о любви. Не о чувствах. Не о понимании. Не о боли.
Она...
- Господин Осберт...
Мелодия тут же оборвалась. Застывшая магия в воздухе, словно спугнутая чужим несмелым голосом, тут же осколками звенящей, напряженной тишины обрушилась вниз. В чуть приоткрытую дверь, с легким стуком, просовывается голова горничной, которую ты встречаешь сперва вопрошающим взглядом, а затем, посмотрев на наручные часы, беспощадно свисающих с тонкой руки, понимающим вздохом.
- Совсем забыл...
Твой голос, словно потеряв недавнее очарование, зазвучал непривычно хрипло и уставше. Горничная кивнула и прошла в комнату, держа в руках медный поднос с блюдцем, полным различных таблеток и прозрачным стаканом воды. Я поспешно отвела глаза, чувствуя, как сердце сжимается в жалкий, слабый комок. Я осторожно встала, привычным движением отряхнула зеленоватое шелковое платье и, прежде чем безмолвно выйти из комнаты, на миг замираю, сжимая рукой золотистую ручку двери.