— Мы можем выступить завтра? — спросил Смит, когда с закупками было покончено.
— Послезавтра, — категорически заявил Анг Темба.
— Хорошо, но понадобится еще одна лошадь.
— Кому?
— Мистеру Макдональду, альпинисту. Он любезно согласился сопровождать нас.
— Нет, саиб.
— Чего именно нет? — попытался уточнить Смит. — Подходящей лошади?
— В нашем контракте ничего не сказано о мистере Макдональде, сэр.
— Но я не потребую от вас никаких специальных услуг! — воскликнул изумленный Смит. — Наконец, мы можем сделать соответствующую добавку к контракту. Надеюсь, здешние власти не откажутся скрепить соглашение?
— Дело не в этом, сэр, — неохотно признался шерп. — Однако мне бы не хотелось сопровождать мистера Макдональда в долину.
— Но почему, мой друг? Почему?!
— Как вам сказать, сэр… Одним словом, это было бы мне неприятно.
— Лично вам, Темба, или кому-то еще? — помрачнев, спросил американец.
— Надеюсь, между собой мы можем быть вполне откровенны?
— Да, я очень уважаю вас, сэр, но знающие люди находят, что у мистера Макдональда черная аура. Ему не следует идти в долину.
— Жаль! — огорчился Смит. — А я-то, простак, дал ему слово… Как же быть?
— Наверное, надо подумать, сэр?
— А знаете что, дорогой мистер Темба, не будем пока ничего решать. Какое-то время все равно уйдет на подготовку, затем, я полагаю, нам придется предварительно разведать броды… Мы ведь не пойдем через мост?
— Нет, сэр. Он не выдержит яков.
— Вот видите… Мне так думается, мы проявим разумную осмотрительность, если проведем рекогносцировку.
— Согласен, сэр.
— Мистер Макдональд хорошо знает горы. Думаю, что он справится.
— Но это не выход, сэр.
— Почему? Я так считаю, что если человек присоединился в пути к твоему каравану, то ты за него не в ответе.
— Простите, сэр, но есть разница…
— Хорошо, мистер Темба, — переменил тактику Смит. — Отложим этот разговор до другого раза. Когда вы будете готовы к походу?
— Послезавтра.
— Вот и отлично! Я же тем временем подумаю, как нам быть с этим Макдональдом. Возможно, мне удастся его отговорить… А ламы не смогут помочь? Снять или, там, развеять эту самую ауру? Я слышал, такие вещи делаются.
— Для лам нет ничего невозможного, сэр.
— Значит, договорились! — Смит еще раз дружелюбно потрепал шерпа по плечу и присел перед стариком тибетцем, торговавшим темными кристаллами поваренной соли и колобками мыла, напоминающего речную глину. — Этого добра, думаю, нам тоже стоит прихватить… Пригодится для обмена.
— Я уже взял.
— И пива, Темба! Побольше деревяшек с этим замечательным напитком!
— Конечно, сэр, — просиял шерп, превыше всех земных благ ценивший чанг.
Бамбуковые, косо срезанные по верхушке колена с хмельным кисловатым напитком продавались возле самых ворот, где расположилась вместе со своими яками большая семья лепча — загадочного народа, почитающего предков и птицу улар. Старик со спутанными волосами и куцей седой бороденкой, видимо глава клана, сидя в сторонке, чертил на земле магические фигуры — янтры. Не принимая участия в оживленной торговле, он то сердито спорил с невидимым собеседником, то заливался тихим довольным смехом.
Шерпа, разом закупившего весь товар, он встретил неприязненно.
— Черная петля вьется над твоей головой, глупец! — Старик закашлялся, разразился проклятиями и босыми заскорузлыми пятками принялся стирать роковые знаки.
Веселый гомон вокруг разом утих, и улыбки сменились испугом. Молодые лепча сконфуженно прикрыли лица. Вместо того чтобы приветить столь
выгодного клиента, дамиnote 15 обрушился на беднягу чуть ли не с проклятиями. Должно быть, незадачливый шерп, сам того не ведая, совершил нечто ужасное.
Анг Темба непроизвольно вздрогнул и, сунув руку за пазуху, коснулся охранительного амулета. Когти медведя и тигра помогут отвести зло. Нужно лишь незаметно выбросить черно-белую бусинку от дурного глаза.
Он отдал серебро и, подозвав кули, поспешил покинуть нехорошее место. Но что-то остановило его, заставило оглянуться. Старый лепча, бормоча под нос, пускал по ветру белые петушиные перья. Глаза безумца оказались тусклыми и зеленоватыми, как незрелые ягоды можжевельника. Таких бусин не было в охранительных четках шерпа.
Встретив потерянный взгляд жертвы, прорицатель издевательски засмеялся.
— Торопись, пошевеливайся! — он принялся подскакивать на месте, судорожно сжав кулачки.
Анг Темба с усилием отвернулся и, словно преодолевая встречный ветер, побрел прочь. Перед внутренним оком маячила черная петля с острыми разметанными в обе стороны косицами, точно такая, как на тибетской гадательной доске.
У коновязи, где австралиец Макдональд помогал синьоре Валенти выбрать запасного мула, бедный шерп завертелся волчком и прямиком через заросли тамариска кинулся к воротам. Так хорошо начавшийся день заканчивался на редкость плохо. Непрошеные встречи пророчили беду.
В гомпе на монастырской горе он отдал буддам все оставшееся серебро и попросил верховного ламу поскорее отвести порчу.
Сандаловый старичок коснулся сухими прохладными пальцами склоненной, коротко остриженной головы проводника и пробормотал очистительные мантры. От его прикосновения на душе сразу стало легко и покойно.
— Пришлый дами наколдовал мне смерть, — пожаловался Анг Темба, храня надежду на пересмотр приговора.
— Смерти нет, — успокоил его лама. — Есть только прошлое, будущее и сорок девять дней б а р д о между ними. Не бойся, иди…
— Может, мне расторгнуть контракт с саибом из страны Америка? — спросил шерп, благодарно ткнувшись лбом в расшитые бисером монашеские сапоги.
— Я отвечу тебе в должное время, — несколько помедлив, пообещал Нгагван Римпоче.
Отпуская повеселевшего проводника, верховный лама подумал о том, что бегуну с вестью от трипона пора бы и воротиться.
11
Пока не кончились припасы и не исчезла надежда добыть лошадей или яков, Аббас решил остаться в горах. Он боялся идти с оружием и драгоценным грузом в неведомое селение к неверным, стерегущим «Долину гурий», где, как он слыхал, можно получить райское удовольствие, не прибегая к наркотику.
Разделав штыком оставленную гяуром кобылу, он наготовил, слегка подкоптив на костре, вяленого мяса. Оно вышло, правда, немного жестковатым, но пахло вкусно, не в пример буйволиному. В сухом и чистом воздухе высокогорья ему не грозила порча.
Невдалеке от камня, где сумел укрыться от верной смерти австралиец — Аббас не делал различия между гяурами и всех их звал на один лад, — нашлась удобная пещера, а на широком галечном берегу валялись застрявшие ветки и даже целые стволы, так что можно было не опасаться за квартиру, отопление и свет.
Подстерегая очередного всадника или небольшой неохраняемый караван, неизбалованный, привыкший к труду и лишениям пак исправно молился, со вкусом ел и подолгу спал. Торопиться было некуда. Если его сочтут убитым в Синем ущелье, то можно будет припрятать товар и годика через два осторожно пустить в дело. Даже десятой доли хватит на всю оставшуюся жизнь.
Скуки Аббас не ведал и мог часами следить, как бежит, ворочая камни, река, как закатывается солнце, похожее на разбухшую от крови пиявку, как парит на воздушных потоках, высматривая жертву, орел. Царственная птица ведь тоже не спешит камнем упасть на землю. Ее зорким глазам все открыто оттуда. Они не пропустят ни козла, ни сурка, ни даже маленькую полевку.
Аббасу из его убежища видна развилка пустынных дорог. Он вовсе не жаждет крови и, если представится случай примкнуть к добрым людям, предпочтет мир. Как-никак в горах лучше держаться кучкой. Слишком много случайностей подстерегает здесь одинокого бродягу. Гяур, которого неведомо зачем пощадило небо, этого не знал и чуть было не расстался с жизнью.