Ник и себя-то не считал достойным представлять всю Землю. Но лучше уж он, Никита Капранов, существо без особых достоинств и далеко не без недостатков, но не Градиленко же…
Ник огляделся, непроизвольно ежась. Казалось, на таком ветру его должен был пробирать озноб, но ничего подобного. Ничего. И, кстати. Ник неожиданно сообразил, что давно уже не чувствует давний вывих левой ноги. Обыкновенно вывих напоминал о себе – ступишь неудачно или споткнешься – и привет. Пару дней хромоты и боли.
На Селентине Ник не вспомнил о нем ни разу.
Поскольку заняться было все равно нечем – а ожидание назвать занятием не поворачивался язык, – Ник плюхнулся у ствола особо раскидистой шавоши, повозился во мху и помассировал ногу.
Нет. Не чувствуется вывих – даже если подняться, поставить ногу на внешнюю часть стопы и легонько перенести на нее тяжесть тела.
А ведь раньше стоило так сделать, и поврежденные в том злосчастном матче связки тотчас начинали противно ныть.
Вздохнув, Ник покосился на ближайшее супердерево, от которого его отделяло метров семьдесят. Могучий ствол возносил ветви и листву высоко в поднебесье. Подумать только, самые старые из этих невозможных растений выше земной Джомолунгмы…
Биологи, кстати, заявили, что супердеревья невозможны. В принципе. Что они нарушают целый ряд фундаментальных биологических принципов и законов. И с присущей ученым непоследовательностью принялись их изучать – вполне невозмутимо, словно существование принципиально невозможных растений их нисколько не смущало.
Ник и сам многого не понимал. На высоте нескольких километров холодно – на той же Джомолунгме сплошные снега, какая зелень, какие листья? Супердеревья этому и не думали внимать – они были покрыты листвой до самой макушки, царапающей небо.
Впрочем, сколько раз жизнь делала на первый взгляд невозе возможным? Считалось, что жизнь в межзвездном вакууме возникнуть не может. И – здрасте-пожалуйста! События в заколдованном секторе ADF-503-417. Астахов догадался, что принимаемые ими за чужие звездолеты объекты на самом деле являются животными, приспособившимися к обитанию в вакууме.
Считалось, что…
Крупная шишка, пущенная ловкой рукой, угодила Нику прямо в лоб. От неожиданности Ник подскочил и, конечно же, отвлекся от размышлений.
Из ближайших кустов нехотя выступил Буга. Брат Кристы.
– Привет, Ник! – поздоровался он. – К тебе даже подкрадываться неинтересно. топать, шуршать листвой и хрустеть ветками – ты все равно не заметишь.
– Привет, Буга. Извини, я задумался.
Буга фыркнул:
– О чем ты можешь задуматься? О своих картинках на пласти-ке?
– Тебе Криста рассказала?
– О картинках? Нет, шнырик. Самый мелкий. Пожаловался, что загадки на картинках были очень простыми.
Ник смешался.
– Погоди… Но я же никому не показывал эти картинки! Как он мог их видеть?
– Ему Криста нарисовала. Слушай, пойдем к реке сходим, а? Мне рыбы наловить нужно, наставник просил. А когда наставник просит, отказываться как-то неудобно, сам понимаешь…
– Погоди, Буга! Пойдем, пойдем мы с тобой на реку, только ответь – Криста ведь тоже не видела этих картинок!
– Видела, – перебил Буга. – Как бы она их нарисовала шнырику, если она их не видела?
– Ну, видела, конечно, – сдался Ник. – Но она их не рассматривала, просто взглянула один раз, и все.
– А разве этого недостаточно? – удивился Буга. – Взглянула и запомнила.
– Но она говорила, что не разбирается в математике!
– Так и есть. Не разбирается. Поэтому она и рисовала непонятные картинки шнырику.
– То есть… ты хочешь сказать, что Криста их просто запомнила? А потом воспроизвела?
– Да! Ник, ты находишь это странным? Прости, но я нахожу странным то, что ты находишь это странным.
Ник поскреб в затылке. Ну и ну. Похоже, аборигены обладают фотографической памятью. Или это уникальная способность одной лишь Кристы?
– Буга, – спросил Ник, – а ты смог бы нарисовать шнырику такие картинки, если бы взглянул на них разочек?
– Конечно, смог бы! – не задумываясь, заявил Буга. – Любой смог бы. Что в этом сложного? Запомнил и нарисовал. Каждый карапуз смог бы. При условии, конечно, что он уже в состоянии держать в руках стило или хотя бы веточку.
«Значит, все-таки каждый, – подумал Ник. – М-да. Запомним…»
Неприязнь Бути к Нику со временем бесследно прошла, и последние недели они довольно много времени проводили вместе. Если в беседах с Кристой Ник больше узнавал о селентинцах, то общение с ее братом помогало познавать лес. Буга чувствовал себя в лесу примерно так же, как Ник на ростовой площадке или за экраном терминала. Казалось, нет ни единой вещи, ни единого события, которое Буга не был бы в состоянии объяснить, – от внезапного скрипа какой-нибудь пичуги до причины, по которой засохла во-он та кривая шавоша.
Они уже шагали мимо ствола супердерева. На северо-запад, к реке.
– А как мы будем ловить рыбу? – поинтересовался Ник.
– Не знаю, – беспечно отозвался Буга. – Там разберемся, на месте.
– А где Криста?
Буга пожал плечами:
– Не знаю. Кажется, с наставником. Да, точно, я вспомнил, она с утра занята с наставником. Слушай, Ник, ты без нее прожить, что ли, не можешь? Целыми днями с ней болтаешь.
– С ней интересно болтать, – ответил Ник, стараясь не отставать от проворного, как кот, селентинца. – К тому же сейчас это мое задание – болтать с кем-нибудь из вас.
Буга скептически хмыкнул:
– А я тебе для болтовни не подхожу?
– Почему? Подходишь. Но, если честно, общаясь с Кристой, я узнаю о вас намного больше.
– Ты еще с наставниками не общался, – бросил через плечо Буга.
– Да я готов! – Ник на ходу пожал плечами.