«Николас, одумайся», — молил я, мои губы были плотно сжаты, я не мог произнести ни слова.
Происходящее на моих глазах напоминала самый кошмарный сон, ворвавшийся в реальность.
— Я прожил достаточно, и встретить вторую девушку подобную тебе мне не удастся. Я люблю тебя больше жизни, и ее смысл будет потерян без тебя. Если ты точно решилась на этот шаг, то позволь я разделю его с тобой.
Елана улыбнулась, стало заметно, как пропало напряжение в ее плечах и легкое недоверие на лице. Она позволила Николасу подойти к ней ближе.
— Я хочу поцеловать тебя в последний раз.
Меня словно обожгло после этих слов. Мне хотелось закричать, чтобы он не делал глупостей, но я молчал.
Где-то у себя в комнате Фернандо в очередной раз ударился о прочную деревянную дверь, обитую железом. Дверь, закрытая Николасом с наружи на железный засов, никак не поддавалась.
Они на секунду замерли, стоя напротив. Последующий поцелуй мне показался целой вечностью. Их губы прижались, впившись друг в друга, этот поцелуй предназначался скорее для спальни, нежели для чьих-то глаз. Свеча выскользнула из рук Еланы, и покатилась по полу, огонек зацепился за подол платья. Ни Елана, ни Николас не обратили на это внимания.
Внутри подобно разгорающемуся огню вспыхнул ужас. Я услышал крик и не сразу узнал свой голос. Хотел подбежать к ним, сбить подбирающийся все выше огонь, но неведомая сила до сих пор не позволяла приблизиться. Я ударил руками, пытаясь разбить преграду, но разбивать было нечего. Передо мной лишь податливый густой воздух, мягко оттолкнувший назад. В своей комнате до сих пор неистово бился Фернандо, дерево трещало под его натиском, но не сдавалось.
Мои друзья стояли, обнявшись, будто и не было пламени, приближающегося к их плоти. Я увидел блаженное лицо Еланы, покоящееся на плече Николаса, ее руки крепко обнимали его за спину, пальцы впились в ткань, только это выдавало боль, которую она начинала испытывать.
Николас приподнял ее над полом, отвернув от меня, наши с ним глаза встретились, это длилось всего секунду, и после он закрыл их, больше не взглянув в мою сторону. Почти сразу же у себя в голове я услышал голос Николаса: «Вот так вот все и закончится…»
«Нет, не покидай меня!..».
Николас проигнорировал мое прошение, не позволив договорить, продолжил: «Помни все, чему я тебя научил, помни… я сделал свой выбор. — На краткий миг я вернулся на тот высокий холм, где мы вновь катились по нему обнявшись, глядя в глаза. — «Иди в мою комнату, в верхнем ящике стола лежат бумаги, забери их…» — И, угадывая мои дальнейшие слова, с твердой уверенностью в голосе сказал: — «не бойся, ты не один, вернись к истокам, и ты это поймешь. Прощай, я люблю тебя мой друг».
— И я тебя, ты сделал свой выбор, — с болью в сердце прошептал я. Эта боль готова была разорвать меня изнутри, уничтожив. Я терпел, мне просто не оставалось ничего другого.
Я понял, что Николас что-то говорит и Фернандо, слов не разобрать, для меня они не были важны.
Комнату заполнил едкий белый дым. От слез все плыло, я видел два силуэта в легком зареве окутанных дымом. Ни одного крика, кругом давящая тишина. Я заслонил лицо руками и почувствовал, что меня неведомая сила слегка оттолкнула назад. Преграда, сдерживающая меня, лопнула, все же я не спешил подходить. Долгую минуту стоял в оцепенении, завороженный пламенем и его легким потрескиванием, собираясь с силами.
Сквозь пелену дыма и слез мне почудилось, что Николас наклонился к Елане, померещился дикий блеск его глаз. От сильного жара стекло в оконной раме разлетелось вдребезги. Я зажмурился. На месте, где они находились, почти ничего не осталось. Я не мог поверить своим глазам, разве человек можешь сгореть в пепел в таком огне? Огонь, успевший перекинуться на паркет, получив глоток свежего воздуха, словно обезумел, побежав по тканым обоям к потолку.
Легкий пепел, подхваченный порывами ветра окутав меня с ног до головы, вылетел на улицу. Я принялся стряхивать его и в моем обезумевшем сознании услышал смех Николаса и Еланы, теперь их свободу ничего не ограничивало, они остались вместе до конца, как и хотели.
Медлить было нельзя, комната пылала, огонь подкрадывался к дверному проему, окружая меня. Тело не успевало за мыслями, летящими далеко впереди меня. Лишь остановился у помещения, где раньше проводил дневное время Фернандо. В нем оказалось разбито все, что только можно, перемешены в кучу шкаф, стол, кресло, гроб. Дверь словно разорвана на мелкие щепки, ошметки висели на одной петле, пол и стены исцарапаны, валялись несколько вырванных из одежды клочков ткани. Поняв, что Фернандо здесь нет, я побежал прочь, подгоняемый шипящим и потрескивающим огнем.
Заслонив лицо, я пробежал через пылающий вход в комнату, направляясь наверх. Добравшись до кабинета Николаса, не церемонясь, выдернул верхний ящик. Он упал на пол, рассыпав содержимое. Быстро раскидав верхние бумаги, выругался:
— Не тот.
Дернул второй, он с грохотом приземлился на первый, наклонился и перевернулся. Откинув его в сторону, перерыл бумаги и нашел деревянную шкатулку. Открывать и смотреть содержимое не оставалось времени. Я понял, что перила и ковер на лестнице, ведущей на первый этаж, охвачены пламенем. Выход на улицу оказался закрыт для меня. В глазах отражением пылало всепоглощающее пламя. Не дожидаясь, пока станет слишком поздно, я выпрыгнул в окно.
Я ушел достаточно далеко и сейчас сидел, облокотившись на дерево, наблюдая, за пылающим как спичка домом с безопасного расстояния. Из-за прыжка со второго этажа все тело болело, я неудачно приземлился, ударившись боком о камень, думаю, сломав несколько ребер.
— Сейчас наши пути расходятся, — Фернандо стоял недалеко, скрестив руки на груди. — Вижу, тебе Николас тоже оставил подарочек, — он кивнул на шкатулку в моих руках.
Хватило один раз взглянуть, чтобы понять, как случившееся отразилось на нем.
— Избавь меня от этого щенячьего взгляда, тебе повезло, ты был его любимчиком. — Фернандо усмехнулся и разъединил руки, на рукавах остались кровавые следы. Руки были изодраны в кровь, одежда порвана, волосы растрепаны. Ему удалось вовремя уйти, не пострадав от огня еще сильнее. — Ты не чувствовал его смерть, а я умирал вместе с ним.
Я вспомнил события из прошлого Николаса: неужели все обстоит именно так.
— Ты умирал вместе с ним, — эхом повторил я его слова. — Это страшно.
— Как же ты жалок, видел бы ты себя со стороны. Сейчас я точно уверен, что люди делают нас слабее, их нельзя любить или подпускать близко. Видишь, что сделала эта девчонка с Николасом?
— Не говори так, ты никогда не любил… да и я тоже, — последние слова прозвучали с грустью.
— Ты жалок и слаб, — это было сказано со злостью. — Он восхищался людьми, их умением радоваться, тонко чувствовать. Раскрой же глаза, они ничто иное, как добыча хищников, наша добыча. Чаще всего они проживают свою жизнь бесцельно: нищие роются в своей выгребной яме, богачи купаются в роскоши, при этом ничего не делая для своего развития. Живут… да нет, скорее существуют, — слова были полны желчи.
— Что ты хочешь от меня? — Мне не хотелось с ним больше разговаривать, я устал и начинал злиться. Тем более, как он может обвинять кого-то, сам будучи трусом.
Его уродливое лицо исказила кривая ухмылка.
— Хотелось не расставаться врагами и пожелать удачи. — Он накинул капюшон и, не проронив больше ни слова, затерялся за черными стволами деревьев.
Так мы и расстались.
После того последнего дня, проведенного в воспоминаниях друга, я знал много тайных убежищ Николаса, и одно из них находилось в лесу в извилистых ходах пещеры, рядом журчал небольшой ручей, кругом ни души.
Вновь близилось утро, и когда вновь проснулся, я осознал, что остался один. Не в силах справиться с собой, я зарыдал как никогда раньше. Алые слезы пропитали рукав светло голубой рубашки с грязными разводами, оставшимися от прошлой ночи.
С собой я не успел взять ничего из вещей. Мои наброски скульптуры, так и не воплотившейся в жизнь, сгорели, сгорела и вся моя прошлая жизнь. От осознания этого, внутри образовалась пустота.