Точно знаю, что, когда я жил здесь, этой двери не было. Неужели ее сделали специально для Энджила? Похоже, Дениэл действительно любил сына. Гончарный круг с виду казался гладким, мне захотелось дотронуться до него, не отказался бы попробовать освоить это мастерство, о котором почти ничего не знал.
Я обошел все помещение и увидел то, что вначале укрылось от моих глаз под черной тканью. Отдернув ее, обнаружил стеклянную витрину. В ней стояли вазы, тарелки, кувшины, над одними работа была полностью завершена, и они блистали своей великолепной росписью и яркими цветами, другие цвета высохшей глины ждали своей очереди.
Раньше я думал, что буду ревновать и злиться на Энджила, что он получил в детские годы любовь и ласку отца, которые так недоставало мне. Однако вопреки всему мысли о брате волновали душу, внутри разливалась приятная теплота.
— Ты же не виноват, Энджил, что судьба так обошлась со мной, — тихо произнес я, закрывая дверь детских воспоминаний, вызванных посещением спальни.
В комнате Энджила, где он сейчас находился, не было шика, к которому он привык: односпальная кровать, шкаф, тумбочка, маленький прикроватный столик, раковина, рядом с которой стояли кувшины с водой, лежали чистые полотенца.
Когда я открыл дверь, мой брат, сидящий в старом кресле напротив окна, даже не счел нужным повернуть головы.
— То, что принесли, поставьте на стол, — коротко обратился он к зашедшему в его покои.
Прикрыв дверь, чтобы не спровоцировать излишнее любопытство прислуги ответил:
— Я ничего не принес.
— Тогда, зачем ты пришел? — Вопрос показался мне странным, ведь я не представился.
— Тебе не интересно кто я? — разумно поинтересовался я, не видя в комнате кроме кровати места, куда можно сесть.
— Мне все равно, будь ты сам дьявол, — в его голосе слышалась усталость и отрешенность от всего происходящего. — Забирай, что тебе нужно, и уходи.
— Мне не нужно ни одной вещи из этого дома, — я устроился на кровати, положив ногу на ногу. — Все вещи уже описали? Когда торги?
— Скоро. У меня нет настроения разговаривать о чем-либо с чужаком. Если что-то пропадет, скажу, что украли. Могу посоветовать подлинные картины в гостиной или драгоценные украшения в комнате моей матушки.
У меня сложилось впечатление, что Энджил не услышал ни одного слова, сказанного мной.
— Ты заблуждаешься, я не вор, — встав с кровати, я подошел к нему, по-прежнему смотрящему в темноту за окном. — Скажи, что ты видишь?
— Темноту. — Он повернул голову, и первый раз посмотрел на меня глазами цвета безоблачного летнего неба. — Впереди только боль и пустота. Ты не сказал, зачем пожаловал.
— За тобой. — Энджил удивился, в глазах читалось непонимание моих слов. — Я устал ощущать себя одиноким, хочется разделить свою жизнь с тем, для кого станешь небезразличным.
— Одиночество… это грустно, повторюсь, что мне все равно, — его голос вновь стал монотонным и безжизненным.
— Это хорошо, что ты не против моего предложения. Вскоре я вернусь, чтоб забрать тебя, ты дождешься?
Энджил горько усмехнулся:
— Ты переживаешь, что я себя покалечу? Не бойся, второй такой ошибки я не совершу. И убежать тоже не получиться.
Я подошел и положил руку ему на голову, потрепав золотые, волнистые волосы.
— Меня зовут Алекс, больше всего я не хочу остаться один.
Какое-то время мы молчали, наконец брать произнес бесцветным голосом:
— Твои опасения мне вполне понятны, ты ждешь и от меня, что я распахну свою душу? — Я покачал головой, взгляд Энджила был направлен на мое отражение в оконном стекле. — Я боюсь очередного предательства.
Из отчего дома я вышел окрыленным, моя давняя мечта поговорить с Энджилом наедине сегодня осуществилась. Странно, на него я совсем не злился, а когда заглянул в его прекрасные глаза, мне стало грустно.
Я не позволил себе проникнуть в его сознание, чувствуя прочную невидимую преграду, создаваемую братом. Словно какая-то незнакомая до этого сила таилась в нем, и если бы я настоял, то мог дорого поплатиться за свое любопытство. В одном я был уверен: с Энджилом что-то случилось и в этом присутствует вина Адиса.
Отыскать Адиса не составило труда. Когда я предстал перед ним, он широко улыбнулся.
— Я уже заждался тебя, решил, что ты готов принести жертву, внезапно исчезнув. Прошу, присаживайся в кресло.
— Нет, спасибо, лучше постою.
— Брезгуешь? — Адис усмехнулся, начав напевать какую-то мелодию. — Приступим сразу к делу.
Теплый халат изумрудного оттенка делал его глаза безумно яркого цвета. Я оглядел комнату, она была оформленная в сдержанных тонах: бежевые стены, бежевый пол с темными завитками рисунка, темная мебель с золотыми вставками, только два кресла около окна под стать шторам кремовые, на стенах висели картины прекрасных зимних пейзажей в золоченых рамках. От интерьера гостиной веяло холодом.
Адис сел в одно из кресел, вальяжно развалившись, и взял со стоявшего рядом столика трубку:
— Ты не против, если я закурю? — Он раскурил ее и выпустил изо рта белый дымок.
— Наслаждайся, пока можешь, — ответил я, устав от его наглости.
— Пусть так, я готов пожертвовать многим для достижения своей цели, — довольный, он откинулся на спинку кресла.
— Вижу, что даже не гнушаешься посягнуть на человеческую жизнь, — я брезгливо поморщился, отмечая его сходство в отношении к людям с графом Экшеленом.
— Что значит одна ничтожная жизнь по сравнению с вечностью, — по лицу было видно, как он наслаждается звучанием последнего слова. — Приступим.
— Вначале ответь мне на два вопроса, — бестактно перебил я, мимику лица я до конца не понял: или его задела моя наглость, или он ждал безропотного подчинения. — Что ты сделал с Энджилом?
— Так предсказуемо, — Адис махнул в мою сторону рукой. — Может, сядешь, а то создается неприятное впечатление, что я разговариваю со слугой. Не надо злиться, я здесь, можно сказать, не при чем. Если хочешь узнать подробности, то спроси у него сам. Отвечу только, что всему виной любовь, ради нее живут, ради нее умирают. Ты любил когда-нибудь?
— Не твое дело, — огрызнулся я, рухнув в белое кресло.
— Похоже, мои слова задели тебя. Давай поскорей покончим с этим, не тяни.
— Как ты себе представляешь жизнь вампира? Для чего тебе это? — Я подпер подбородок рукою, повернувшись в его сторону. В моем взгляде скользило безразличие.
Адис усмехнулся:
— Это уже три вопроса, но, тем не менее, отвечу, раз так интересно. Вампирами я заинтересовался давно, до того момента, как встретил графа. Ты думаешь, что это увлечение странное? Дело в том, что в детстве я часто болел и несколько раз был на грани жизни и смерти, поверь мне, ощущение знать, что все может закончиться, ужасно. Тогда я поклялся себе найти способ жить бесконечно долго, поиски заняли время. В дальнейшем я все активнее стал интересоваться этим вопросом, пока не обнаружил живое доказательство их существования — графа Экшелена. Ты не представляешь бушевавший внутри меня восторг и эйфорию, поднимающую меня над землей. К сожалению, это чувство длилось недолго, появился ТЫ, и своей таинственностью, и печальным видом, красотой, схожей с красотой графа, привлек его внимание. И он выбрал тебя, — от негодования, переживаемого в этот момент, Адис подпрыгнул в кресле. Взгляд, обращенный в потолок, был близок к безумному. — Не смотря на то, как я долго к этому шел и сколько времени добивался его расположения.
— Жаль, что он не выбрал тебя, — падающие на глаза волосы я убрал за ухо, напустив на себя равнодушный вид.
После этих слов из рук Адиса, выпала трубка, часть табака разлетелось по полу, этому инциденту мой собеседник не придал особого значения. Быстро взяв себя в руки, Адис с издевкой, заявил:
— Тебе не удастся притупить мою бдительность, неужели сейчас бы ты отказался от такой жизни?
Я промолчал, прекрасно понимая, что любой ответ Адис обратит против меня.