— Знаешь Алекс, у моего отца раньше была другая семья, первая супруга долго болела, после чего скончалась. — Я молча кивнул, поражаясь, насколько извратили реальность событий. — Но он не отчаялся и нашел в себе силы жить дальше и женился на моей матушке, не обладающей знатным титулом. Отец просто полюбил ее всем сердцем. Даже я сам не уверен, что изменил бы свое прошлое, если б мне предложили навсегда отказаться от любви и остаться здоровым. Я попробовал бы изменить исход, а не саму причину.
— Неужели оно того стоило? — не поверил я его словам, помня его недавнее состояние.
— Сам раньше ни за что не поверил бы, что это чувство настолько ценно.
— Ты не должен полностью винить себя в случившемся и давай закроем эту тему.
— Ты переживаешь за меня, так мило, — Энджил взял подушку, лежавшую на диване, и прижал ее к себе. — Я буду молиться, чтобы и в твоей жизни появилась любовь. Ты достоин этого, хоть и не веришь.
— Не стоит утруждать себя друг мой, я не верю, что Бог мне поможет. Я не выбирал себе такую жизнь, и как ОН мог допустить, чтобы я стал таким.
Энджил глянул на меня исподлобья:
— А ты не думал, что это не беды, а испытания? Благодаря этому нам необходимо чему-то научиться или что-то понять. Я уяснил, что своими поступками причинял боль людям и почувствовал каково это на себе. В том, что ты усомнился в Боге, нет ничего хорошего.
Последняя фраза для меня прозвучала как причина, повлекшая все мои дальнейшие беды.
— Сейчас моя позиция непоколебима, что бы ты ни говорил. Тебе я ничего не запрещаю, ты можешь верить в кого хочешь, ходить, где вздумается, но в разговорах на некоторые темы быть осмотрительным.
— Я это знаю. Общаться с малознакомыми людьми я по-прежнему не настроен. От их жалостливых взглядов, охов, ахов, слов сочувствия меня тошнит. — Он скривился от одной только мысли. — Тем не менее, у меня есть небольшая просьба: хотел бы пригласить портного, чтобы сшить новую одежду. Всегда мечтал о голубом камзоле с золотой вышивкой.
Наблюдая заметные улучшения в самочувствии Энджила, проявляющиеся в его действиях, я улыбнулся:
— Хорошо, распоряжусь об этом, — кивнул я. В свете возобновившейся темы разговора вновь возникла мысль, которую мне никак не удавалось выкинуть из головы.
Подойдя, я похлопал его по плечу:
— Попроси лучше у Бога любви для себя.
— Я попрошу любви для нас обоих, — тихо сказал Энджил, не думая, что я услышу его слова из коридора.
В тот ранний вечер, устав сдерживать набегающие подобно волнам мысли, я решил развеять сомнения, терзающие меня. Так получилось, что я заранее узнал, это вышло случайно, адрес, по которому проживали Илларион с Маргаритой. Прошло уже больше полгода, в которые мне удачно удавалось избегать встреч со знакомыми и я так и не навестил моих друзей, полностью поглощенный другими делами.
Чем ближе я подходил к дому, тем больше замедлял шаг. Наконец, совсем остановился у железного забора, тянущегося по периметру незначительных владений. Я помнил, что бывал здесь в детстве всего несколько раз, отчего-то родители Лари не любили, когда мы играли в веселые игры в доме или в саду. Нам обязательно делали замечания, чтобы мы не шумели, не трогали цветы и не подходили близко к любимым клумбам. Поэтому родители друга всплывали в памяти не более чем мутными пятнами.
Я подошел к окну одной из комнат на первом этаже, откуда доносились голоса, закрыл глаза, сосредоточившись, слушая.
— Лари, дорогой, осталось меньше месяца до назначенного приема, мне необходимо новое платье, да и Алексу с Алексоц потребуется новая одежда.
Глаза открылись сами собой: про кого она говорила?
— Марго, ты же знаешь, у нас были незапланированные траты в этом месяце, ты выписывала из-за границы шкаф, — он только перевел дух, собираясь продолжить, но его бесцеремонно перебила супруга:
— По-твоему, я должна была жить в комнате с новым интерьером и старым шкафом, совершенно не подходящим атмосфере? Ты меня разлюбил, да? Я так и знала, о боже, столько лет совместной жизни и вот такая бесславная кончина наших чувств. Как мы об этом скажем нашим детям? От них-то ты не откажешься?
Столько пустых слов, в которых я не услышал и капли эмоций, не почувствовал, что она дорожит этим человеком. Илларион просто стоял, опустив руки и потупив взор, слушая ее. Его поза, внешний вид, все существо кричало о нестерпимой усталости. Я помнил, насколько сильный был характер у Марго, совершенно подавивший нежное и трепещущее «я» Лари.
Я проник в сознание друга, желая узнать природу моего непонимания. Тут же несчастье Иллариона окутало меня облаком. Он все еще любил ее, и понимал, что эта любовь безответна. По сути, она никогда и не была взаимной.
Я узнал и причину удручающего состояния друга детства. Однажды произошел случай, когда Лари подслушал откровения Марго перед Богом.
— Господи, прости меня, я грешна. Я живу с человеком, но душой всегда буду принадлежать другому. — Глазами друга видел ее, стоящую на коленях перед иконой. Лари был поражен услышанным, это чувствовалось всем телом. Сделав короткую паузу, она продолжила: — Раз не судьба мне быть с любимым человеком, то всю любовь я отдам детям. Обещаю, если родится мальчик, назову его Алексом, если девочка, то Алексой.
Сделав шаг, я отстранился от стены дома, закрывшись от чужих мыслей. Белый платок, поднесенный мной к носу, окрасился алыми пятнами крови.
Это не любовь, это безумие, — думал я, уходя прочь. — Ослепленная надуманной любовью Марго губит и свою жизнь, и жизнь супруга. Мне казалось, я сделаю Иллариона счастливым, тогда и Маргарита станет рядом с ним счастлива, полюбит, проникнется его чувствами. Все вышло наоборот. Оба стали несчастны, Лари, должно быть, еще сильнее завидует мне, считая, что я отнял его жизнь, ведь даже зная, что я покинул этот мир, Марго не забыла меня. И что за извращенная фантазия назвать обоих детей в мою честь? Как на это согласился Лари? Сомневаюсь, что он хоть что-то решает. Слишком много вопросов вызвал визит в эту семью.
Я завернулся в длинный плащ, создавая иллюзию безопасности и неприступности вокруг себя. В любом случае, исправить прошлое не в моих силах. Я могу только смириться и изменить своими действиями будущее.
Идя вдоль забора по мощеному камнем тротуару, я еще издалека заметил приближающуюся пару: мужчину и женщину. Когда мы поравнялись, меня захлестнула волна дрожи. Девушка оказалась вылитая Марго в молодости. Ее взгляд каре-зеленых глаз мельком скользнул по мне, рыжие волосы, закрученные в упругие кудри, прыгали вокруг лица. Не замедляя шаг, они проследовали мимо. Я остановился, не в силах противиться желанию, оглянулся им в след. Молодой человек сорвал декоративную алую розу, выглянувшую из зелени и холодных прутьев, и вставил ей в волосы.
— Спасибо. Но, Алекс, мы опаздываем. Мама уже заждалась. — Даже властные нотки, прозвучавшие в ее юном голосе, напомнили мне Маргариту.
В эту ночь я бесцельно бродил по улицам, целенаправленно избегая встречи с людьми. Как назло, люди попадались часто, и я сворачивал на другую улицу или переходил на противоположную сторону. В голове крутились мысли из прошлого, настоящего, возможного будущего, и я не видел в них того просвета, того лучика, который выведет меня из этой тьмы, окутавшей меня. Я запутался, я съедал себя изнутри.
В отчаянии я побежал. Побежал, не чувствуя усталость, не разбирая дороги, мимо домов, смотрящих на меня золотистыми или черными провалами глаз, не замечая больше встречных людей, удивленно провожающих меня взглядами. Запряженные лошади весело цокали копытами, везя своих пассажиров и седоков. Благодаря своему острому зрению, я замечал многое: как их жесткую гриву перебирал ветер, как мелькнувший в руке кнут опускался на спину животному. Все тело лошади протестующее вздрагивало в этот момент, повинуясь желанию извозчика ускорить шаг.
Остановился я только в поле. Трава свежая и сочная пробивалась из земли, и лишь кое-где доросла выше щиколотки. И только тогда я перевел дух, глубоко вздохнув, выпрямившись. Мысли, бушевавшие во мне, овладели мной, поработив. Я рухнул на колени, изнутри вырвался крик полный отчаяния. Когда весь воздух в легких закончился, я упал на траву вниз лицом и долго так лежал, приходя в себя.