И я рассказал ему про снег и пепел на Каиносе — все, до последнего момента, когда явились ангелы, а у меня на руках умер мой лучший друг. Рассказал ему все, даже то, что думал, что забыл. Когда говорил недостаточно, Густибус задавал вопросы — правильные, сложные вопросы, ответы на которые я и сам не всегда знал. Это снова заставило меня удивиться. В его поведении была жажда знаний истинного историка, но иногда мне казалось, что за ней скрывается нечто большее.
Когда я закончил, он ответил на мои вопросы, и очень скоро вы услышите эти ответы. В целом, день оказался просто потрясающим. Так долго мы были вдвоем, один говорил, другой слушал. Океан бился о берег, будто любовник о запертую дверь, ветер скрипел кровлей и дребезжал окнами.
Когда мы закончили, дело шло к вечеру. Я встал, потянулся и сунул руку в карман в поисках ключей от машины.
— О, еще одно, — сказал я. — Маленький вопрос, за пределами торга. Отвечать вы не обязаны.
Он поставил стакан и обернулся ко мне, от окна. Как обычно, он не садился ни разу, все время, что я был у него.
— И что бы это могло быть?
— Мне просто стало интересно, не можете ли вы быть кем-то еще.
— Прошу прощения?
— Знаю, звучит странно. Но я не могу отделаться от мысли, что если кто-то хочет подкидывать мне информацию, даже немного манипулировать мною, чуть-чуть там, чуть-чуть сям, было бы прекрасным прикрытием представиться тем, кто много знает о Небесах, но при этом находится в стороне от всего. Таким, как вы.
— А-а. И с этой солипсистской точки зрения, мистер Доллар… Бобби… кем бы я мог быть?
— Не знаю. Поэтому и спрашиваю. Один из эфоров? Мой босс Темюэль? Другой ангел, которого я не знаю? Ха, может, и даже не ангел — есть куча народу из Ада, которые ведут здесь долгую игру и которым не помешало бы получить инсайдерскую информацию, чтобы устроить Небесам проблемы.
Он улыбнулся, совершенно искренне, хоть и немного снисходительно.
— Следует ли мне напомнить, что это вы пришли, ища меня, а не наоборот?
— Совершенно верно. Не могу поспорить.
— И даже если эта теория заговора верна — хотя она неверна, определенно — вы прекрасно знаете, что такой загадочный двойной агент по имени Карл Густибус стал бы все отрицать, в любом случае. Так что вопрос несколько бессмысленный, не так ли?
— Наверное, да.
Я встал.
— Благодарю за информацию по Самкиэлю. У меня есть ощущение, что она может оказаться очень полезной.
Густибус не стал провожать меня. Монахиня, которая несколько часов назад меня впустила, все так же держала в руках швабру, но, когда я проходил мимо нее к двери, не попыталась меня ударить.
У меня было над чем подумать, пока я ехал через холмы обратно. Включил «Блю Сэвен» Сонни Роллинза, хорошую музыку для размышлений, глядел на деревья, раскачивающиеся на ветру, предвещавшем шторм. Небо было темным. Как и мои мысли.
Я оставил свою яркую желтую машинку в гараже дома и начал подыматься по лестнице. Решил позвонить Клэренсу, поскольку подумал, что лучше с кем-то этим поделиться, а он был единственным из оставшихся, кто знал достаточно, чтобы все понять, не говоря уже о том, что большую ее часть он мне сам изложил. Но едва засветился экран телефона и я начал набирать номер, как что-то сильно ударило мне в спину, сбив дыхание. Я пошатнулся, и повернуться оказалось тяжелее, чем следовало бы. Но все-таки развернулся и увидел бледное лицо одного из подручных Бальдура фон Варенменша — Тимона, темноволосого. Его глаза расширились от возбуждения, близкого к сексуальному, в слабом свете ламп гаража я увидел на его лице крупные капли пота. У него в руке был длинный окровавленный нож, эсэсовский кинжал.
— Твою мать!.. — сказал я, и он снова ударил меня кинжалом, на этот раз в живот. Схватил меня свободной рукой, чтобы сделать еще несколько ударов ножом. Но мои колени подогнулись, и он меня отпустил.
— Ты убил его! — хрипло крикнул он. — Самого прекрасного человека… нашего вождя!
Темные волосы упали на лицо Тимона, и он был слишком похож на «эмо» для настоящего убийцы.
— Ты все погубил!
— Нет, — ответил я. На моих губах пузырилась кровь. — Вы все погубили.
Я стоял на четвереньках, из меня хлестала кровь, и я пытался не заорать от боли, охватившей грудную клетку, и спереди, и сзади. Говорил лишь затем, чтобы отвлечь его, но ощущение было такое, что я изрыгаю огонь и битое стекло. Схватившись за его ноги руками, я попытался подняться. Он попытался вырваться, но почему-то ему не пришло в голову еще раз ударить меня ножом.
— Тупица, — сказал я сквозь зубы. — Тебе бы вожатым в лагере скаутов быть. Или «Мертвой Головой»… или долбаным фанатом комиксов. Хоть кем-то достойным.