А теперь еще, для пущего веселья, эти неонацисты и мерзавец-бандит, которые тоже принялись искать рог, по неизвестной причине, отвлекшись на то, чтобы немного избить меня, когда это позволил плотный график работы. Я понятия не имел, как встроить этих парней в общую картину происходящего, но, когда я делал вид, что собираюсь продать перо, этим сразу же заинтересовались многие. Вполне возможно, что некоторые из участников аукциона с пером работали по поручению «Черного Солнца» или были еще как-то с ними связаны. Оставалось лишь надеяться, что заказчик, работавший с Эди, сможет рассказать мне хоть что-то, кроме названий и имен. Именно поэтому я и заехал так далеко от города. Если я не смогу узнать от этого Густибуса (что за имечко, черт подери?), то снова вернусь на первую клетку игры. И на первой клетке мне ничего не светит, кроме пустого места.
Я заехал повыше, и туман начал превращаться в морось. Включив дворники, я ткнул кнопку CD-плеера, одно из немногих новшеств, которые я засунул в эту ужасно старую японскую машинку. Блюз Чарли Паттона нес меня вперед, дождь начался и кончился, снова выглянуло солнце, и я выехал на мокрое широкое полотно Первого Шоссе на другой стороне гор и поехал дальше на север.
Небо было покрыто облаками, хотя местами виднелись и кусочки голубого. Океан был серо-стального цвета, и, судя по всему, волна была хорошей, поскольку я увидел стоящие в нескольких местах машины и людей в мокрых гидрокостюмах, идущих к берегу с досками для серфинга.
Описание Эди гласило: «Не доезжая Хаф Мун Бэй, свернуть налево, у летающей лошади». Я уже пожалел, что не перезвонил ей перед тем, как выезжать, поскольку она не уточнила, является ли это чудо природы улицей, рестораном или самой настоящей лошадью с крыльями. Подъезжая к Хаф Мун Бэй, я сбросил скорость. К счастью, время было едва за полдень, поскольку ближе к вечеру, когда солнце опускается к океану и светит в глаза, увидеть что-то здесь становится сложно. Я проехал несколько ресторанов и баров с красочными названиями, но ни в одном из них не было и намека на лошадь, пернатую или иную.
Я был в паре миль от поля для гольфа и уже всерьез подумывал над тем, чтобы развернуться и ехать назад, когда в очередной раз попал под небольшой дождик. Когда дворники смахнули последние капли с лобового стекла, я его увидел. Действительно, это была летающая лошадь — спешу уточнить, не живая, просто эмблема одной из старых заправок, хотя в данном случае трудно было увидеть что-то, кроме красного Пегаса, и то не целиком, так как знак стоял у высокого дерева, окруженный порослью. Я невольно подумал, что странно, почему никто еще не стащил знак и не продал его какому-нибудь коллекционеру.
Первое Шоссе, по крайней мере, на этом участке, представляло собой совершенно обычную старую дорогу — не надо было искать специальный съезд с нее. Так что я свернул перед ржавым знаком с лошадью на грунтовую дорогу, которую иначе бы и не заметил. Там едва хватало места, чтобы проехать одной машине. Петляя, но, в целом, двигаясь в сторону океана, раскинувшегося от края до края горизонта, я глядел по сторонам. Проехал через рощу старых эвкалиптов, и запах, хлынувший в открытые окна машины, был будто у самой большой в мире таблетки от кашля. Дорога пошла вверх, и я увидел, что приближаюсь к вершине возвышенности, заросшей вечнозелеными соснами и кипарисами. И никакого намека на дом.
Но когда я выехал на вершину возвышенности, то увидел, что дорога не кончается. Вместо этого она, став еще уже, спускалась дальше, вдоль поросшего деревьями утеса. Миновав поворот, я увидел справа от себя крутой склон скалы из песчаника и белую пену океана внизу, а слева увидел дом, приткнувшийся к утесу, входом в сторону океана.
Сначала здание не показалось мне странным, просто большое трехэтажное здание белого цвета с высокой двускатной крышей, совершенно скрытое от шоссе деревьями. Однако подъехав ближе, я увидел, что на участке немало и других построек. Не меньше дюжины совершенно крохотных домиков, стоявших ровными рядами ниже по склону.
Я припарковал машину на гравийной подъездной дороге. Других машин не было, и оставалось лишь надеяться, что этот Густибус решил съездить в Пискадеро за ящиком артишоков или чего-то еще, и мне придется приехать сюда в другой раз. У входной двери было холодно, от осеннего ветра с Тихого океана меня ничто не защищало, поэтому, постучав в дверь тяжелым железным кольцом, я поднял воротник куртки и принялся ждать.