— Где их найти-то можно?
— Вроде, там, в холмах, видели…
Несмотря на ночь, лесистые холмы были освещены светом нескольких лун. Одна, белая и круглая, висела в зените. Другая, красная, чуть приплюснутая, едва приподнялась над далёким горизонтом, и тяжело ползла наверх, стремясь в компанию к своей товарке. Третья, фиолетовая, совсем неправильной формы, довольно быстро бежала по небу по каким-то своим делам, не обращая на других внимания. Даже невооружённым глазом было заметно её движение. Четвёртая в этот период была не видна. Пятая походила просто на очень яркую звезду.
Многочисленные разноцветные тени, отбрасываемые деревьями, причудливо накладывались друг на друга и будто оживали, когда ветер начинал ласково играть кронами. Шелест листьев, крики диковинных ночных птиц, какой-то лай и завывания — всё говорило о том, что дикий огромный лес живёт, несмотря позднее время. Хищники охотились, их жертвы спасались… А в усеянном щедрыми россыпями звёзд тёмно-сиреневом небе, недоступные для всех тех, кто умеет ходить только по земле, исполняли брачный танец два молодых дракона.
Их огромные, но обладающие каким-то неуловимым изяществом и красотой туши вились друг вокруг друга, закручивая спирали. Они то взмывали вверх, то падали вниз. Чешуйки шкур блестели, отражая звёздный и лунный свет, глаза и белоснежные зубы ярко сияли. В порыве возбуждения один из драконов, видимо, самец, изверг из пасти столб пламени, породивший множество красочных отсветов. Рёв второго, вернее, второй, разнёсся на многие километры вокруг — самка оценила размер струи своего избранника, и одобрила его слегка хвастливый поступок. Романтический вечер явно стремился к устраивающей обоих развязке.
Но рисунок полёта властелинов небес вдруг резко изменился, они круто изменили курс. Больше не красуясь друг перед другом, не стремясь поразить трюками и кульбитами, драконы теперь летели прямо, словно наведённые на цель ракеты. Что же могло так сильно заинтересовать их, настолько, чтобы отвлечь от одного из самых волнующих в жизни каждого живого существа событий?..
Там, куда они устремились, на поляне, у тихо потрескивающего и плюющегося искрами костра, сидел один лишь одинокий старик, даже не смотревший в небо и не видевший стремительно приближающуюся к нему крылатую смерть.
Он сохранил осколок алтаря, несмотря на нежелание обращаться за помощью. Всё-таки, не то положение, чтобы разбрасываться возможностями — пусть даже и такими сомнительными. Сберечь зловещий артефакт оказалось не так уж сложно, это стало ясно после того, как его нового владельца убили прямо с этим камнем в сжатом кулаке. Тогда, сначала, появилось даже какое-то облегчение, будто удалось освободиться от ценной, но очень опасной ноши, от постоянно подтачивающего душу соблазна. Но не тут-то было. После «воскрешения» подарок Бога Хаоса оказался всё там же, в ладони. А остальные, по всей видимости, даже не видели его.
Но толку от этого было мало. Обращаться за помощью к Богу Хаоса значило отдаться в полное распоряжение этому своевольному существу, делать что по понятным причинам не хотелось. Оставалось только стиснув зубы терпеть, до последнего надеясь, что получится выпутаться самому, и стараться изо всех сил искать возможность вызволения…
Всё, что происходило после свержения Мефисто, очень сильно напомнило пережитое ранее — фактически, от смены хозяина мало что изменилось. Сначала оборотни вдоволь наигрались с пленниками, теша неизбывную жажду крови и зверский голод. Любимой забавой тварей оказались загонные охоты, которые всегда оканчивалось одинаково — жестокими расправами. Затем, когда перевёртышам это надоело, от невольников решили избавиться, и их погнали по прерии, на продажу. Долгие дни пути под палящим солнцем, затем опять скрипучая баржа, космопорт, темнота трюма… Конечно, мысли о побеге не покидали его всё это время, но случая осуществить желаемое не предоставлялось. Надежда неуловимо таяла. Хотя, Холд не давал ей окончательно погаснуть, продолжая делать то, что требовали, и, склонив голову, изображая покорность судьбе.
Перед погрузкой в корабль контрабандистов — ведь вывозить людей с Новой Америки легально было нельзя, как-никак это были работники, напрямую влияющие на благосостояние планеты — их смешали с собратьями по несчастью, уже давно ожидающими своей участи. Те сидели и лежали прямо на голой земле, скользя взглядами по окружающему, в основном, с безразличием и апатией, иногда — со страхом, и совсем редко — со всё ещё сохранёнными злобой и ненавистью в глазах.