— Всё нормально. Я уже давно отошла, и забыла всё, как страшный сон. Насколько такое можно забыть, конечно.
— Посмотришь за ней? Бедняжке нужен уход. Кто, как не другая женщина, сможет сейчас вернуть это несчастное дитя к нормальной жизни…
— Посмотрю. Но только после того, как съезжу с вами, и своими руками прикончу хотя бы одного из этих мерзавцев, — женщина смотрела с вызовом, костяшки рук, сжимавших винтовку, побелели, и было ясно — стать между нею и её целью сейчас всё равно, что оказаться на пути несущегося на всех парах локомотива.
Тем временем, сбежавшиеся со всех сторон ковбои уже вовсю хлопотали вокруг спасённой, раскладывали одеяла, грели воду, готовили бинты, и вообще делали всё, что только можно сделать без квалифицированной медицинской помощи. Ещё несколько человек угрюмо собиралось в путь — проверяли оружие и снаряжение, седлали лошадей. Злобные, суровые взгляды не сулили ничего хорошего никому из тех, за кем им вскоре предстояло выехать.
Холд молча стоял, играя желваками, и отрешённо глядел вдаль. Женщине с огненно-рыжими волосами потребовалось дёрнуть его за рукав, чтобы он, наконец, обратил на неё внимание и вышел из состояния задумчивости, в котором не замечал ничего вокруг.
— Едем в погоню, — полуутвердительно, полувопросительно сказала она.
— Едем, да.
— О чём задумался?
— О том, как бы тебя здесь оставить. Ещё — о том, как бы вырвать этому негодяю сердце. И, наконец, как сделать так, чтобы они не улизнули снова…
— Ну, от меня ты никак не избавишься. Даже если свяжешь, перегрызу ремни, что угодно сделаю — всё равно вырвусь. Моя ненависть и жажда мести слишком велики. Они как огненный океан. Ну я говорила…
— Ты вся, как бескрайний огненный океан, Лиз. И за все эти месяцы, что мы живём с тобой вдвоём в этой глуши, я так до сих пор и не доплыл до его берегов.
— О чём ты?
— Это комплимент был. Просто не умею их делать… А что хотел сказать — не хочу, чтобы ты рисковала. Хотя бы, не лезь вперёд. Ведь у тебя ещё столько всего впереди…
— Чего, например?
— Ну, не знаю… Чего угодно.
— Нет у меня ничего ни впереди, ни позади. Хватит уже делать это, пытаться отговорить от давно решённых вещей, бегать вокруг, как нянька. Хорошо? Мы сейчас просто поедем, и покажем им, как это — похищать добропорядочных женщин. И беглых рабов, — Лиз ухмыльнулась, и Холд ответил ей тем же.
— Да, так и сделаем. Наконец, испробую всё это в деле, — он похлопал по кобуре с револьвером, пристёгнутой к ремню, и по винтовке в чехле. Однако, мужчина улыбнулся только губами — глаза всё так же выражали крайнюю степень задумчивости.
— Что-то я не вижу в тебе энтузиазма. Ладно, вон, вроде, народ собирается уже. И знаешь, если честно, нам очень повезло — вдвоём мы и правда имели мало шансов против бандитов. А так — нас целый отряд. Единственное, чего боюсь — что кто-то опередит, успеет всадить пулю в башку Дикого до меня.
— А ещё, они могут опять сбежать…
— Об этом даже думать не хочу. Но от нашего Капитана никто не сбегает. Если в прошлый раз он дал им уйти, не стал преследовать — то сейчас так просто не отступится. Я его знаю, Брок как хорошая гончая, которая если встала на след — ни за что не собъётся.
— Будем надеяться.
Тем временем все, собравшиеся в погоню, уже были верхом, и ожидали Августа, о чём-то беседовавшего со старым седым негром-ковбоем, остававшимся за старшего в лагере. В конце клнцов, рейнджер похлопал чернокожего собеседника по плечу, и, быстро подойдя к своему коню, ловко запрыгнул на блестящую металлического спину.
— Так-так. Я надеюсь, он с нами не едет? — палец, недвусмысленно указавший на Холда, оказался для последнего полной неожиданностью.
— Что?..
— От тебя за версту веет тем, что ты здесь чужой. Неопытный новичок может запороть всю операцию. Ты не нужен нам, оставайся.
— Август, что с тобой! Почему он не может ехать с нами? Холд имеет те же основания для мести, что и я сама. Зачем ты лишаешь его этой возможности? Что за чушь?
— Мы обговорили это ещё с Капитаном. Он сказал — брать только проверенных людей, и точка.
— Я готова ответить за него! Август, перестань, это мальчишество!
— А ты так уверена в нём? Не спрашивала, чего это он не купался со всеми, когда мы проезжали Жёлтую? Может, у него клеймо на груди, и он на самом деле беглый? Ты хорошо знаешь того, за кого готова поручиться? Почему ты так выгораживаешь этого человека, Лиззи? Поверь мне, мальчишество — это брать его.
— Август. Я абсолютно уверена в этом человеке, и знаю про него достаточно. Поедем вдвоём либо с вами, либо — отдельно от вас.