Четверо гипердетей вбегают в сад в страшном волнении.
Канчин. Смотрите, смотрите скорей! Альбатрос!
Пра (поднимаясь). Альбатрос?
Майя. Да. Иддин альбатрос. Смотрите!
Джанга. Вот он летит над городом.
Вашти (показывая). Вон он, вон он, смотрите!
Снова ружейная пальба, на этот раз гораздо ближе.
Майя. Ах, они стараются подстрелить его. Скоты!
Канчин. Не попали! Вон он! Вон он летит!
Майя. Он летит сюда!
Вашти. Опускается!
Идди выходит из дома и сбегает по ступеням с полевым биноклем в руках.
Идди. Я уже минут пять как смотрю на него из окна. Это не альбатрос. Вот посмотрите. (Протягивает бинокль Пра.)
Канчин. Так что же это такое?
Идди. Мне кажется… это ангел.
Джанга. А ну тебя! Вот идиот!
Пра (глядя в бинокль). Это не птица. Это…
Ангел опускается посреди сада. Все остолбенели. Он отряхивается. Множество пуль и мелкой дроби высыпается из его крыльев и одежды.
Ангел. Право, ваша публика могла бы придумать что-нибудь поумнее, чем палить по ангелам.
Пра. Вы ангел?
Ангел. Ну а кто же я, по-вашему?
Вашти. Конечно он ангел. Посмотрите на его крылья.
Ангел. Прошу внимания. Разве вы не слышали трубу? Сегодня судный день.
Все (хором). Что-о???!!!
Ангел. Судный день. День Страшного суда.
Сэр Чарлз. Будь я проклят!
Ангел. Весьма вероятно, что и будете.
Хайеринг. Значит, питкернские островитяне были в конце концов правы?
Ангел. Да. Вы сейчас находитесь под судом вместе со всеми народами, говорящими на английском языке. Что вы на меня так уставились, точно вы никогда не видели ангела?
Прола. Мы действительно никогда не видели.
Ангел (смягчаясь). Да, верно. Ха-ха-ха! Так вот вы, надеюсь, хорошо понимаете, что ваши дела теперь рассматриваются, с тем чтобы вынести решение: оправдываете вы ваше существование или нет.
Пра. Ну, а если, допустим, решат, что мы не оправдываем?
Ангел (с добродушием, которое имеет в себе что-то успокаивающее). Тогда вы просто-напросто исчезнете, вот и все. Перестанете существовать. Да вы не стойте из-за меня. Садитесь, если хотите. Не стесняйтесь: для ангела не имеет значения, стоят перед ним или сидят. Впрочем… (Садится на парапет водоема.)
Они все усаживаются, как и раньше, и четверо гипердетей располагаются в обычной своей позе, в нишах. Звонит радиотелефон. Хайеринг встает и берет трубку.
Хайеринг (ангелу). Простите, пожалуйста. (В трубку.) Да? Говорит Хайеринг… Кто-то — что? Ах, позволяет себе шутки по радио? Да нет, это не шутки. У нас только что приземлился ангел. И вот он говорит то же самое… Да, ангел. А —Аррорут, эн — нитроген, ге… Да, да, верно: ангел. В конце концов надо же было когда-нибудь наступить судному дню. Почему бы и не сегодня?.. Я осведомлюсь об этом у ангела и позвоню вам попозже. Всего хорошего. (Кладет трубку.) Послушайте, ангел, Лондон сообщает, что Страшный суд в полном разгаре. Но в Париже ничего об этом не известно; в Берлине, Риме, Мадриде и Женеве — ничего. А Москва говорит, что британская буржуазия спятила со своими суевериями. Что вы на это скажете? Если сегодня судный день в Англии, так и везде должен быть судный день.
Ангел. Почему?
Хайеринг (усаживаясь). Ну, это само собой разумеется.
Ангел. Почему? Разве это разумно, чтобы суд в один день в одной и той же инстанции рассмотрел дела сотни различных стран с сотнями различных рас, языков, вероисповеданий? Вся эта история продлится не менее того, что вы называете годом. Мы начали с народов, говорящих на английском языке, просто из любезности к одному из ваших заправил, настоятелю собора святого Павла, Ингу — так, кажется, его зовут. Я объявил ему это вчера ночью во сне и спросил, оценят ли англичане эту любезность. Он сказал, что они предпочли бы обойтись без этого как можно дольше, но что на самом деле они в этом очень нуждаются и что он со своей стороны готов. За вами пойдут другие языки. Соединенные Штаты Америки будут судиться завтра. Потом Австралия. Затем Шотландия. За ней Ирландия.
Леди Фаруотерс. Простите, пожалуйста, но ведь они же говорят не на разных языках?
Анте л. Для нас они звучат различно.
Сэр Чарлз. Хотел бы я знать, как ко всему этому относятся в Англии.
Ангел. Боюсь, что для большинства англичан пути провидения неисповедимы. Они продолжают, кататься, играть в гольф по воскресеньям, вместо того чтобы ходить в церковь, а Библию даже и не открывают. Когда вы им толкуете об Адаме и Еве, Каине и Авеле, не говоря уж о судном дне, они просто не понимают, о чем идет речь. Другие — так называемые благочестивые — считают, что мы явились сюда выкапывать скелеты и учинять над ними ваши сенсационные уголовные следствия и что их самих мы превратим в ангелов на вечные времена. И они всерьез думают, что такая штука называется религией. Для нас, ангелов, это крайне удивительно и весьма прискорбно.