– Что-что?
– Очевидно, он заметил пламя из окна своей спальни и решил, что самое правильное – прибежать и протянуть руку помощи. Я спасся на грани. Теперь, когда на досуге я воссоздаю всю сцену, то припоминаю, что, проснувшись, почувствовал какое-то тепло, даже жжение, и увидел языки пламени вокруг моей кровати. Но мне как-то в голову не пришло, что следует что-то предпринять. Я попросту свернулся калачиком и задремал снова. Но тут ворвался наш доброволец пожарный и выдернул меня из постели словно пробку из бутылки. Я, помню, еще подосадовал. В отличие от барышни из «Королевы мая» не люблю, когда меня будят спозаранку. Но теперь, разумеется, понимаю, что все сложилось крайне удачно.
– Удачно?
– Ну да. Еще минута-другая, и вы потеряли бы меня навеки.
– А-ах… – разочарованно вздохнул Андерсон.
Мэрвин потянулся за новой сигаретой.
– Не годится, конечно, самому себя хвалить, но поверьте, в минуту испытаний я проявил себя с наилучшей стороны. Многие, обнаружив, что их поджаривают, будто гренки с сыром, потеряли бы голову. А вот я сохранил присутствие духа: спас пару бутылочек виски. Но вот мой гардероб, увы, погиб! Когда тебя касается рука Божья, ты не станешь тратить время на розыски носков и брюк. Не задумываясь над приличиями, я вылетел как был, в розовой пижаме. Вот почему вы и видите меня в костюме, который показался вам маскарадным. Я взломал дверь в вашем летнем театре и позаимствовал этот наряд из тамошней костюмерной.
Потом мы отправились к Фиппсу и отметили событие. Выпадают минуты, когда человеку выпить позарез. Да и, по правде говоря, случаются ли когда другие? Ну вот, дорогой мой, – заключил Мэрвин, поднимаясь. – Вот и все, что я зашел рассказать вам.
Мистер Андерсон зарычал. Все время рассказа он стойко молчал, потому что не мог перебить посетителя, но теперь, улучив момент, вцепился в него.
– Да неужели? А я-то воображал, вы явились объяснить свое поведение!
Мэрвин наморщил лоб, явно теряясь в догадках.
– Поведение? Какое?
– Вы что ж, забыли? – чуть не скрипел зубами Андерсон. – Освежу вашу память. В три часа ночи вместе с моим портье вы вломились ко мне в спальню и сунули мне лягушку.
– А, конечно! – Лицо Мэрвина прояснилось. – Теперь мне все ясно. Дорогой мой, не нужно благодарностей! Оставьте лягушку у себя. Сделайте ее своим постоянным спутником. Мне показалось, что Фиппс выглядел прекрасно. А вам?
– Прошу прощения?
– Ну, ночью. Розовый такой, свежий. Чистый воздух Мэна и ваша отеческая забота сотворили чудеса. Когда я два года назад познакомился с ним в Лондоне, он был весь такой изможденный и осунувшийся. Я снимался в Лондоне, и клуб «Трутни» устроил в мою честь обед, на котором председательствовал Фиппс. Конечно, мы подружились. Спелись, словно братья Уорнер. Обаятельнейший малый. Вообще-то фамилия его Фотерингей-Фиппс, с черточкой посередке. А как, кстати, вы с ним познакомились? От Лондона до Скивассетта путь долгий.
Мистер Андерсон был совсем не расположен болтать с Мэрвином Поттером, да еще на такую прегадостную тему. В манере его добавилось холодности.
– Видимо, вам это любопытно, – начал он, – и у вас полно свободного времени для пустых разговоров, а для меня, должен заметить, все по-другому. Я… э… а…
– Попробуйте еще разок, с самого начала, – посоветовал Мэрвин.
Мистер Андерсон медленно сосчитал про себя до десяти.
Тревожась за его давление, доктор рекомендовал ему именно такое средство в минуты стресса. «Когда какой-нибудь негодяй загоняет вас в угол, – наставлял доктор, – и под воротничком у вас становится жарко, самое главное – успокоиться. Иначе, – объяснял все тот же доктор, – вы попросту лопнете по швам, вас хватит удар. Не успеете вы проговорить: «Эй, да что такое?», как у вас закружится голова и вы навсегда распрощаетесь со своей суповой тарелкой». У этих медиков встречается такая странная манера выражаться…
– Два года назад, – сызнова завел мистер Андерсон, чеканя слова, чтобы все было ясно и не пришлось повторять, – я познакомился с дядей Фиппса, лордом Бинхэмтоном. Лорд Бинхэмтон увлекается сиамскими кошками. В Бессемере проходил ежегодный съезд соответствующего общества. Лорд Бинхэмтон как раз находился в Нью-Йорке, у тестя, и решил поприсутствовать на съезде. Остановился он в моем отеле.
– Неужели все остальные были переполнены? – поразился Мэрвин.
Мистер Андерсон снова сосчитал до десяти, на этот раз – еще медленнее.
– Так мы и познакомились. Лорд сказал мне, что у него есть в Англии племянник, для которого он старается найти работу, и убедил меня нанять его, – заключил мистер Андерсон, темнея лицом при воспоминании о том, на что толкнул его сладкоречивый сын Англии. Как и многие опрометчивые поступки, этот тоже случился после обильного и вкусного обеда: он размяк и был готов оказывать услуги всем подряд, – а теперь дивился, как он мог это пойти на такое даже и после лукуллова пиршества.
Мэрвин покивал.
– Понятненько. Так вот оно как! А я удивился, когда встретил Фиппса здесь.
– Больше вы его здесь не встретите. – Мистер Андерсон взялся за телефон. – Дайте мне портье… Фиппс? Это мистер Андерсон. Немедленно зайдите ко мне.
– Зачем это он вам понадобился? – неодобрительно покачал головой Мэрвин. – Фиппс вряд ли что сумеет добавить к моему рассказу. Кроме того, ему требуется полный покой. У него голова трещит.
– Постараюсь, чтобы она затрещала еще сильнее. – Андерсон мрачно положил трубку.
Герой экрана наконец заметил его мрачность.
– Судя по некоторой сдержанности, вы недовольны Фиппсом.
– Вот именно.
– Вы считаете, что ночью он вел себя… э… несколько фамильярно?
– Вот именно.
– И намереваетесь уволить его?
– Точно.
Мэрвин весело рассмеялся.
– В ваших угрозах, Дж. Г., нет ничего пугающего! Фиппс крепко вооружен, они легким ветерком пролетят мимо. Уволить его, ха-ха! Да скорее всего он и сам поднимается сюда, чтобы плюнуть вам в глаз и протянуть заявление об отставке. Он ведь получил наследство.
– Что!
– От какого-то вроде бы дедушки, если я правильно понял. Миллионера, по-моему. Так что вы легко можете понять, почему он пребывал ночью в некотором возбуждении. Новость ему сообщили под вечер. А я обручился в тот самый день, и девушка моя, говоря по-старинному, настоящая душенька, так что и я был возбужден. Надеюсь, я не слишком сложно объясняю? Улавливаете картинку? С одной стороны, в отменнейшем настроении из-за своего нежданно свалившегося богатства, а с другой – я, в таком же настроении, оттого что влюблен. Оба, короче, в отличнейшем настроении!
Если бы птичка, о которой мы упоминали раньше, случайно присела на подоконник и заглянула в окошко, то заметила бы разительнейшую перемену в Андерсоне после слова «наследство». Из угрюмой статуи Эпштейна хозяин превратился в мягкого, доброго Дж. Г. Андерсона.
– Ну и ну, – проворковал он на манер лесной голубки, общающейся с лесным голубком. – Наследство! И большое?
– Такое, что и в мечтах не пригрезится. Потому-то он и подарил вам лягушку. «Смотри-ка, Поттер, – сказал Фиппс, ныряя под куст и появляясь с этим земноводным, если я не путаю ученые термины, – какой прекраснейший экземпляр! Пригодится». – «Ты хочешь взять лягушку себе?» – спросил я. «Само собой», – откликнулся он, прибавив, что намерен обучить ее простым трюкам и выступать с ней по телевизору. Но я отговорил его. «Зачем тебе дрессированная лягушка? Ты теперь богат. Прояви широту натуры. Прояви щедрость. Отщипни чуток от своего богатства, Фиппс. Многие будут до смерти радешеньки заиметь такую лягушку. Надо делиться, Фиппс, надо делиться». После короткого спора он принял мою точку зрения. Тут ненароком всплыло ваше имя, и он согласился подарить лягушку вам, правда, добавив, что вы – отпетый мерзавец, которого в менее терпимом обществе давным-давно расстреляли бы на месте. Но все равно, прибавил он, вам нужнее. Да, умилился я, вот она, широкая душа! Ладно, а теперь мне пора бежать. Нужно съездить в Скивассетт, подкупить одежек. Я уже говорил, – осведомился Мэрвин Поттер, вставая из-за стола, – что наш мир – лучший из миров? Да? Тогда мне прибавить больше нечего. Самого доброго утра вам, Дж. Г. Андерсон!