— А мне говорили, что магит появляется при смерти мага.
— Магит накапливается в тканях и выбрасывается в пространство в случае смерти хозяина, это так. Но более мирный и безопасный способ его приобрести — получить в виде кристалла. Вот ради него мы здесь и ишачим!
— Да это же концлагерь какой-то! — Юрий неожиданно вспомнил про надпись над воротами: «Джедм дас зейне — каждому своё! Лозунг над воротами Дахау или Освенцима, а может Бухенвальда? Да какая разница!»
— Мы тебе об этом уже час толкуем! А ты что ждал?
— Что-то вроде магической академии…
Леха и Дрын смеялись так, что, в конце концов, в них полетела разнокалиберная обувь, а успокоились лишь тогда, когда пригрозили запустить табуретом.
— Подождите… подождите…Получается, что меня обманули, чтобы затащить вот сюда заместо погибшего Стаса?
— Соображаешь! — всхлипнул Леха, вытирая слезы, выступившие от смеха.
— А как же с кормежкой? — Юрий решил прояснить все до конца. — Мне обещали трехразовое питание.
— Нет, тут тебе не соврали. Понедельник, среда, пятница. Строго три раза в неделю. А вообще, давайте спать! Всего час до подъема остался.
Глава 5. Штольня
— Подъем! — громкий крик охранника и удары по металлической сковородке не разбудили разве что мертвого.
— А!? Где я? — часа вполне хватило Юрию, чтобы выключиться прямо на пустом матрасе. Впечатления одного дня нахлынули, как множество событий обычной недели, сморив глубоким сном с запутанным ярким сновидением, которое тут же вылетело из головы, стоило ему открыть глаза.
— В магической академии-и-и-и, — протянул Леха. — Пора на урок. Ты выучил домашнее задание? А школьную форму нагладил?
— Пошел к черту, — вяло произнес Юрий.
Он развернул стопку полученной от охранника одежды. Там оказалась грубая красная роба, повязка, вместо респиратора, и ботинки из толстой кожи. Сменить одежду ему показалось здравой идеей, но свою он выбрасывать не стал, а припрятал под матрасом. В ней были сигареты и зажигалка, а еще маленькая коробочка с символом отвергнутых чувств. Вздохнув, он подумал, что целее она будет, если останется при нем. Переложил ее в карман комбинезона и тут же о ней забыл, отвлекшись на появившихся охранников.
Около двери стояли двое в черной форме. Один стучал в гонг, а второй разливал кофе в подставленные краснокомбинезонниками чашки. Протерев глаза, Юрий обнаружил столик, заставленный разнокалиберной посудой. Прикинув степень своего сонного настроения, он выбрал из кучи фарфора самый большой бокал и встал в общую очередь.
— Это моя чашка! — громкий голос за его спиной заставил обернуться: обращались явно к нему.
Перед ним стоял коренастый, раза в полтора шире его, индивид с круглым, как блин лоснящимся лицом. Лучше было бы сравнить его лицо с лепешкой, но Юрий не знал — мажут ли лепешки маслом, а вот про блины он хорошо помнил, как мать смазывала маслом свежеиспеченные, отчего те лоснились и источали приятный сливочный аромат.
Про аромат он сказать ничего не мог, но, судя по тому, что лоснилось лицо здоровяка не от масла, а от сала, вряд ли он был столь же приятный, как блинный.
— Я не знал… — Юрий повертел бокал. — Тут ведь… — он хотел сказать: «Не подписано», но сбоку был рисунок пузатой мыши с надписью «Хэппи маус». — Прошу прощения! Так это вы — маус?
Ему показалась шутка забавной, и Юрий огляделся, ища поддержки у окружающих. Но даже улыбки не проскользнуло на хмурых лицах. Наоборот, все отодвинулись, а в глазах тех, кто был поближе, читался страх. Нет, двоих охранников слова Юрия все-таки повеселили, но назвать улыбками их оскаленные лица можно было лишь условно.
Удар был не столько сильный, сколько неожиданный. Юрий успел попенять себе за неосмотрительность, пока на него сыпалась посуда опрокинутого столика.
— Ты ответишь за это! — к оглушенному звоном фарфора Юрию стали придвигаться те, кто не успел взять в руки свои чашки.
Убеждать их в том, что виноват в этом отнюдь не он, было бесполезно. Виноватый был нужен. И он был назначен. Конечно, кто рискнет кинуть в лицо ухмыляющемуся бугаю, что виноват он. Но, неожиданно за Юрия вступился охранник:
— Ша! Сейчас шугану так, что забьетесь под шконки и прикинетесь ветошью! Марш на выход, и я не завидую тому, кто выскочит последним!