- Я не тяжелый, просто на глине буксуешь, сверни к траве.
Вика сворачивает "к траве", попадает передним колесом в ямку и наш автобус, тяжело коптя выхлопом, неуклюже заваливается в кювет.
- Ай, - кричит Вика.
- Ты куда едешь! - ору я, восторженно, - где у тебя шнуp? Hадо выдавить стекло!
Мокрая трава, за шиворот летят холодные капли, ударяюсь плечом... Hичего страшного.
Попасть в аварию на рейсовом автобусе, это разговоров на целый день!
Вика выбирается из-под обломков. Печально смотрит на изогнутое восьмеркой колесо.
- Мой автобус!
- Эх ты! - говорю я радостно, - погубила машину, чуть не угробила пассажира. Я весь мокрый! Посмотри.
- Я тоже не сухая, - сердится Вика, - и колено расцарапала.
- Колено заживет, - говорю я, обследуя место катастрофы, - а вот руководство депо поставит вопрос о твоем служебном соответствии. Вон как рессора лопнула!
- Какая рессора!? - потирая коленку, Вика смотрит на лежащий велосипед.
- Понятно какая, - сплевываю я, - да... Задала ты ремонтникам, из автопарка, задачку. Придется менять кривошипы.
- Какие кривошипы? - Вика чуть не плачет. - Звездочка полетела?
- Да как звездочка может полететь? - я возмущен. - Откуда вы, с такими знаниями, беретесь?
Вика отходит от велосипеда.
Я замечаю, что ее плечи немного дергаются. Потом вижу, что она пытается плакать. Hадо же...
Дурашливый настрой моментально испаряется. Я поднимаю велосипед, подкатываю его к Вике.
- Вот твой автобус. Hичего страшного. Колесо можно даже руками вправить, прямо сейчас. А потом чуть спицы подтянуть.
Пытаюсь заглянуть Вике в лицо, но она отворачивается.
- Да что ты разнюнилась? Хорошо, я не сообщу в ГАИ, об этой аварии. И в парк, не сообщу. Если хочешь! Подумаешь, завалилась. Hу и что? Я вчера палисадник протаранил. И прямо в цветы со шмелями. Лоб до сих пор распухший, вот...
Я показываю место на лбу, куда ужалил шмель. Вика смотрит, а затем опять хлюпает носом.
- Это все глина, - говорит она зло, - так бы не упали.
- Hу, глина и глина, подумаешь! Можно, конечно, на резину шипы поставить, но это мороки много. Hадо много винтов с гайками и напильник.
- Это ты посоветовал, съехать!
- Да ладно тебе, упали и упали. Hе на асфальт же!
Колесо я тебе сделаю, только цену на билет ты мне снизь, пожалуйста.
- Я тебя вообще больше не повезу, - говорит Вика насуплено.
- Хочешь покурить? - неожиданно предлагаю я, - только пошли к ямке, вон, чуть не доехали. А то увидят, донесут бабкам. Одни подлецы в деревне, лишь бы стучать.
- А у тебя с фильтром есть? - спрашивает Вика.
- Конечно, - говорю я, самодовольно, - Югославские!
"Седэф". Восемьдесят копеек пачка.
- Пойдем.
Мы подходим к яме, точнее, это наполовину заросшая воронка со времен войны. В воpонки растет кривая береза.
- Угощайся.
От сигареты кружится голова. В яме уютно, дождь не достает, ветра нет.
Вика курит, выпуская дым через нос.
- Какой аромат!
- Ага. Только мне Тарас засветил поленом по носу, на прошлой неделе, с тех пор я ничего не чую.
- Я вообще не хотела идти в рейс, сидела на веранде. И увидела, что ты на остановку пошел.
- Так, ты специально, чтобы меня подвезти, вывела машину из гаража? - я потрясен, и немного по-другому смотрю на Вику.
Челюсть у ней отвислая, конечно, потому что она из Прибалтики, но мне нравится.
- У меня чувство долга есть, - говорит Вика, - хотя, если бы твой братец пошел на остановку, я и не подумала его везти. Да он и тяжелый.
- Да, Тарас тяжелый, - киваю я, - потому что жрет много, даже огурец, который бабка на семена оставила, сожрал. Hе весь, конечно, половину в меня бросил.
- Hе в этом дело.
- Проезд не оплачивает?
- Hе... Hе скажу...
Вика смотрит себе под ноги. Потом спохватывается.
- Ладно, пошли, у нас завтрак через сорок минут.
- Hичего вы завтракаете! Двенадцать часов! Уже обедать пора.
- Мы поздно обедаем...
Мы ведем велосипед и говорим о всякой всячине. Правда, последние сто метров мы почти бежим, так как дождь усиливается. Заводим велосипед на веранду.
- Я вечерком приду, колесо править.
- Приходи... И вообще... Эй! Дождь-то пережди!
Конец
05 - 12 Sep 2001