Наконец на небо высыпали звезды, и открылись лавки. Мина и Гиршл пошли домой, затем Гиршл отправился в лавку, чтобы передать отцу полученную почту. Это были деловые письма, счета, просьбы о пожертвованиях, официальные и личные письма, приглашения на свадьбу и, сверх всего прочего, еще два письма — одно из Шибуша, другое из-за границы. Одно письмо, адресованное Гиршлу, было написано на иврите. Его автор, прежний раввин Шибуша, который сейчас занимал эту должность где-то еще, написал книгу о еврейских законах и один экземпляр ее прислал Боруху-Меиру с просьбой сделать пожертвование, чтобы помочь покрыть расходы на ее издание. Увидев эту книгу у отца, Гиршл заказал еще один экземпляр, приложив пожертвование лично от себя, и сейчас автор благодарил его за уважение к науке и финансовую поддержку ученого. Нельзя сказать, чтобы Гиршлу требовалась еще одна книга, посвященная еврейским законам. Он не мог бы вспомнить содержание и тех книг, которые читал раньше. Просто ему хотелось помочь достойному делу, а появление нового юридического комментария было, безусловно, делом достойным.
Что касается письма из-за границы, то его автором был Арнольд Цимлих, кузен Гедальи. Сомневаясь в том, что Маликровик имеет почтовое отделение, и даже не зная, как правильно пишется слово «Маликровик», он просил Боруха-Меира сообщить отцу Мины о своем намерении приехать к нему на зимние праздники. В отличие от Цирл, Борух-Меир был уверен, что кузен выполнит свое намерение, ведь всякий немец всегда держит слово и, можете не сомневаться, сделает то, что сказал.
Оставалось одно последнее письмо, посланное из Шибуша в Шибуш же. Никогда в истории этого города ни один шибушец не писал другому, но, как продемонстрировал сумасшедший аптекарь, что-то всегда бывает впервые. Несколько месяцев назад он подал в суд на Гурвицев за то, что они продают нюхательные соли без лицензии, и вот он уведомляет их по почте, что решил взять назад свой иск. Возможно, Себастьян Монтаг мягко намекнул ему, что так будет приличней, а может быть, он не надеялся выиграть дело. Во всяком случае, одной тревогой меньше для Боруха-Меира, который был этим очень доволен.
Одна крупная неприятность с плеч долой — и одна мелкая! Сколько он пережил, боясь, что к Гиршлу никогда не вернется рассудок, и вот его сын снова поглощен делом, ведет себя как нельзя лучше: знает, когда быть в лавке и когда дома, когда заниматься делами, а когда отложить их в сторону ради дружеской беседы.
XXXV
Снова дом молодых Гурвицев был полон гостей. Но если раньше Гиршл приглашал их, чтобы проявить гостеприимство, сейчас он делал это ради того удовольствия, которое доставляло ему их общество.
Вернулась, однако, не вся компания.
Однажды, когда Гиршл спросил Мотши Шайнбарда, почему он перестал бывать в его доме, тот ответил, что старому костылю стало трудно подниматься по лестнице. Тогда это, конечно, была шутка, а сейчас Мотши подводит уже и оставшаяся нога. Он все еще частенько появлялся у Гильденхорнов, которые жили на первом этаже. Да и без Мотши Шайнбарда у Гурвицев было достаточно оживленно. В городке с численностью населения пятнадцать тысяч человек, более половины которых составляли евреи, ног хватало.
Перестал ходить к Гиршлу и Лейбуш Чертковер. Правда, место Лейбуша занял его сын Вови, газетный корреспондент, — это благодаря ему Шибуш попал на географическую карту. Что делал Шибуш на карте? Ведь он был такой же городишко, как и многие другие, по улицам которых шествовали гуси и бедняки. Но в Шибуше жил человек по имени Кнабенгут, чья деятельность давала прекрасный материал для печати: не проходило месяца без того, чтобы Вови не посылал о нем корреспонденцию в свою газету. Дружба Гиршла с Вови тревожила Цирл. Возможно, она боялась, что ее сын превратится в опасного радикала. Борух-Меир, наоборот, относился к Вови с уважением, и не потому, что боялся, как бы тот не написал о нем в газете, а потому, что придерживался правила ладить со всеми.