— Подумай сам. Она всегда твердила, что хочет в Джуллиард, а потом вдруг передумала. Захотела остаться здесь. Почему? Из-за мистера Брандта.
— Может быть, из-за Карла.
— Карл уезжал в колледж, — возразил я. — Он сказал нам об этом. Когда я спросил его, любит ли он Ариэль и собирается ли жениться, он ответил: "Нет". Теперь я понимаю, в каком смысле он ее "не любил". Кто еще общался с Ариэлью? Если бы появился еще один парень, разве мы бы не узнали о нем? Единственный мужчина, с которым она была близка, — мистер Брандт. Подумай об этом, Джейк. Она бывала здесь постоянно.
— Но разве Лиза не знала?
Я вспомнил день, когда я стоял в дверях ее комнаты и наблюдал, как она утюжила нагишом, совсем не замечая меня, и сказал Джейку:
— Она глухая. И я думаю, Ариэль иногда пробиралась сюда ночью, когда Лиза спала.
— Но зачем он убил ее, Фрэнк? Разве он злился на нее? Это бессмысленно.
Я подобрал камушек, бросил в реку и сказал:
— Взрослые творят много бессмысленного.
— Почему мама и папа не подумали об этом? То есть, если ты так уверен, то почему они — нет?
— Не знаю. Может, слишком любят его, чтобы допустить подобную мысль.
Джейк подтянул колени к груди и уставился на реку.
— И что нам делать?
— Расскажем Гасу, — ответил я.
Найти его оказалось трудно. Было воскресенье, и почти ничего не работало. Мы проверили стоянку возле "У Рози", но мотоцикла там не обнаружили. Некоторое время мы блуждали по городу и почти не разговаривали. То, о чем мы думали, отбивало всякое желание вести беседу. Как только я представил себе, что мистер Брандт сделал с Ариэлью, я беспрестанно, вновь и вновь прокручивал все это у себя в голове. Я видел, как он взваливает ее на плечо, точно скатанный ковер, спотыкаясь, бредет по тропинке и бросает в реку. Я злился все сильнее и сильнее, внутри меня все переворачивалось, когда я представлял, как прихожу к Эмилю Брандту и бросаю обвинение ему в лицо. Я представлял себе, как полицейский — к примеру, Дойл — грубо хватает его, защелкивает наручники, заталкивает в машину и увозит.
— Надеюсь, это сделал не он, — сказал Джейк откуда-то из ниоткуда.
Мы шагали по Тайлер-стрит в сторону дома. Время приближалось к ужину, и я не хотел, чтобы родители беспокоились о нас, поэтому мы шли быстро, к тому же меня подстегивала сильнейшая злость.
— Это сделал он, — ответил я, — и надеюсь, теперь он отправится в ад.
Джейк ничего не сказал.
— Разве нет?
— Не уверен.
Я остановился и повернулся к нему, вскипев.
— Он убил Ариэль, Джейк. Убил нашу сестру, и если его не убьют полицейские, то я сам его убью.
Джейк отвернулся и зашагал дальше.
— Ну? — спросил я.
— Я больше не хочу убийств, Фрэнк. Я не могу больше злиться. Не могу больше грустить. Я рад, что мама вернулась домой. Я просто хочу, чтобы все было хорошо.
— Ничего не будет хорошо, пока мистер Брандт не окажется в тюрьме и не отправится на электрический стул.
— Ладно, — сказал Джейк и зашагал дальше.
Я держался позади, потому что хотел побыть наедине со своим дрянным настроением. Так мы и шли — Джейк шагал впереди, а я тащился сзади и брюзжал, пока мы не добрались до дому.
Мать поставила на стол остатки ветчины, салат из макарон и зеленого горошка, нарезанный арбуз и картофельные чипсы. Едва мы сели ужинать, я услышал рычание мотоцикла, привстал и увидел, что на церковной стоянке припарковался Гас.
— Я поел, — сказал я.
— Но ты только начал, — удивилась мать.
Джейк взглянул в окно.
— Я тоже поел.
Отец посмотрел на нас обоих.
— Вы двое вели себя чересчур смирно. Что вы задумали?
— Ничего.
Мать улыбнулась нам и сказала:
— Идите, погуляйте. Увидите Гаса, — скажите ему, что если он голоден, пусть заходит подкрепиться.
Мы спустились в церковный подвал, услышали, что в душе течет вода, и я позвал:
— Гас!
— Минуточку! — крикнул он в ответ.
Вскоре он вышел с мокрыми волосами и белым полотенцем, обернутым вокруг бедер. Он усмехнулся и спросил:
— Что такое, ребята?
— Мы тебя искали, — ответил я.
— Прокатился на мотоцикле. Когда ветер дует мне в лицо, я лучше чувствую свободу. Наверное, пытаюсь выветрить воспоминания об этой чертовой кутузке, в которую меня засадили. — Он пристально взглянул на нас. — Что-то серьезное, да?
Я изложил ему все.
— Господи. — Гас почесал голую грудь и повторил: — Господи. Отцу рассказали?
— Нет.
— А надо бы.
— Думаешь, я прав?
— Надеюсь, нет, Фрэнк, но проверить не мешает.
— Ты можешь побыть рядом, когда мы будем рассказывать? — спросил я.